Пока французы были заняты этой перестрелкой, мессир Ричард де Лимузен и другие воины, сидевшие в замке, покинули его и вошли в воды реки Л’Эско. С другого берега за ними сразу приплыли на лодках и барках, которые были уже наготове, и доставили их в лагерь графа Эно. Тот устроил им радостную и теплую встречу и воздал им большой почет за важную услугу, которую они ему оказали, держась в Тён-Л’Эвеке столь долго и ценой таких лишений.
[91]
О том, как граф Эно вызывал французов на битву, и о том, какие совещания шли в обеих армиях
Пока два этих войска собирались под Тён-Л’Эвеком и располагались вдоль Л’Эско, — французы на французском берегу, а эннюерцы на своем, — фуражиры из обеих армий разъезжали всюду, где можно было найти фураж. Они ни разу не встречались и не сталкивались друг с другом, поскольку их разделяла река Л’Эско. Тем не менее, французы разорили и выжгли всю землю Остреванта (вернее, то, что там еще уцелело), а эннюерцы — всю землю Камбрези.
Откликнувшись на просьбу графа, к нему на помощь прибыл Якоб ван Артевельде с войском, в котором насчитывалось более шестидесяти тысяч фламандцев — все с хорошим вооружением. Фламандцы разбили очень внушительный по виду лагерь напротив французов. Граф Эно был очень рад их приходу, ибо теперь его силы весьма возросли. Через своего герольда он предложил герцогу Нормандскому устроить сражение, говоря, что позором будет для всех сторон, если столь великие войска, какие там собрались, разойдутся без битвы. Герцог Нормандский в тот раз ответил, что посовещается. Однако его совещание оказалось столь долгим, что герольд уехал, так и не получив никакого твердого ответа. Три дня спустя граф снова послал герольда, чтобы лучше узнать намерения названного герцога и французов. Герцог ответил, что еще недостаточно посовещался, чтобы решиться на битву и назначить для нее день, и добавил, что граф Эно слишком нетерпелив.
Когда граф услышал эти слова, то ему показалось, что герцог умышленно тянет время. Поэтому он призвал всех самых знатных баронов своего войска, и в первую очередь, своего великого тестя, герцога Брабантского. Рассказав о своем намерении дать битву и об ответе, полученном от герцога Нормандского, граф попросил у присутствующих совета.
Тут все сеньоры стали переглядываться, и никто не желал говорить первым.
Наконец, слово взял герцог Брабантский, поскольку он был самым знатным сеньором во всем войске и считался самым мудрым. Он сказал, что не советует строить какой-либо мост и сражаться с французами, ибо уже точно известно, что король Англии скоро прибудет сюда из-за моря, чтобы начать осаду города Турне. «А ведь мы, — продолжал герцог, — клятвенно ему обещали любовь и помощь — от себя самих и от своих вассалов. Если же мы теперь дадим бой, и удача будет не с нами, его поход окажется сорван, и никакой помощи он от нас не получит. А если поле боя останется за нами, он все равно не будет нам признателен, ибо его твердое желание состоит в том, чтобы мы не сражались с мощью Франции без него, главного предводителя этой войны. Однако, когда мы вместе с ним придем под Турне, а король Франции встанет напротив нас, едва ли столь великие армии разойдутся без битвы.
Итак, милый зять, я вам советую уйти отсюда, ибо пребывание здесь обходится вам очень дорого. Дайте отпуск всем вашим воинам, и пусть каждый вернется в свои края. Поверьте, уже в течение ближайших десяти дней вы услышите весть о прибытии короля Англии».
За этот совет ухватилось большинство находившихся там сеньоров, но графу Эно он сначала не слишком понравился. Ему казалось, что его честь слишком сильно пострадает, если французам не будет дано сражение. Поэтому он попросил всех присутствующих, чтобы они не изволили пока уходить. Все ему это пообещали. После этого обсуждения закончились, и сеньоры разошлись по своим станам.
Ополчения Лувена и Брюсселя с великой радостью ушли бы домой, ибо им уже так надоело там сидеть, что сильнее некуда. Они много раз говорили об этом своему герцогу и заявляли, что находясь там, они тратят свое время и деньги впустую.