Наконец девушка с трудом отперла замок и, едва приоткрыв дверь, принялась задом протискиваться в образовавшуюся щель, одновременно отрицательное размахивая руками и что-то с жаром втолковывая напиравшим следом людям.
Воздух разорвал яростные вопли автомобильных гудков. Шофер такси прерывисто вздохнул, словно приходя в себя, и отвел глаза от эдемского сада. Поглядел на уже мигающий ему зеленый сигнал светофора, и так и не согнав с губ мечтательной, завороженной улыбки, бросил в напирающие сзади машины:
- Заткнитесь, сволочи! Чтоб вы еще понимали… – и резко выжал педаль газа.
Машина почти перепрыгнула перекресток. Романа вцепился в сидение… В этот момент дверь магазина захлопнулась за юркнувшей внутрь продавщицей… И тут же послышался отдаленный расстоянием и стеклом отчаянный женский вскрик и дружное восторженное «ох!», разом вырвавшееся у качнувшейся к витрине толпы.
- Во выпедрились, а? – чуть смущенно похмыкивая, спросил водитель у глядящего в заднее стекло Романа. – Во сколько ж им это встало?
- Может, и не так много, - задумчиво предположил Роман, наконец отлипая от заднего стекла и потирая затекшую шею. – Может, это у них компьютерный эффект.
- Думаешь, просто экран за стеклом? – в голосе водителя звучал явный оттенок разочарования.
- Что-то вроде… - пробормотал Роман.
Ну действительно, на шмыгнувшей внутрь продавщице – шубка, джинсы, сапоги, еще наверняка свитер, белье… И если сквозь захлопнувшуюся за ней стеклянную дверь она видится вдруг абсолютно, первозданно голой – значит, точно эффект. Эффектный такой.
Вылезая из такси возле здания суда, Роман попытался выкинуть недавнее зрелище из головы. Что он, рекламы не видел? Сейчас дела посерьезнее.
Хорошо хоть приехал вовремя, минута в минуту, пока найдет кабинет, как раз полдевятого и будет. Держа развернутую повестку, словно жабу, на вытянутой руке, Роман двинулся к казенному зданию. Надо просто собраться. Всякое переживали и это переживем. В конце концов, он крутой или где? Он нечисть пачками мочит, что ему дурацкая попытка отца оттяпать завещанную мамой квартиру. И все отцовские обвинения тоже яйца выеденного не стоят, просто глупость. Похоже, судья и сам все понимает, иначе повестку прислали бы сразу на заседание, а не, как тут сказано… «неформальную встречу». Может, опытный в законах человек приведет отца в чувство, и никакого суда не будет вовсе? Приободрившись и уже чувствуя невольную симпатию к разумному судье, Роман шагал по тускло-серому коридору к тоскливо-казенной дерматиновой двери. Потянул ручку…
- Опаздываете, молодой человек. Судья уже здесь, дожидается, а ответчик изволит где-то гулять. – немолодая дама средней комплекции восседала за обшарпанным канцелярским столом.
Роман непроизвольно глянул на часы, потом на повестку:
- Простите, но сейчас ровно…
- Меня не интересуют ваши возражения! – в ее голосе появились едва слышные визгливые нотки, но даже визгливость была какой-то официальной, юридической, - Я трачу, между прочим, свое личное время, на ваши, молодой человек, дела! Мне оно все триста лет не надо!
- Так мне, собственно, тоже, - стушевался Роман. Ну никогда он не мог держать удар, когда на него наезжали вот такие тетеньки, вот в таком тоне. Мама-покойница называла их «выдвиженщинами». Ох, мама, мама, видела бы ты!..
Роман покосился туда, где по другую сторону судейского стола восседал отец со своим адвокатом. Они казались родственниками: оба немолодые, вальяжные, чуть грузноватые, в строгих костюмах и с портфелями. Только адвокат буйно волосат и даже бородат, а отцовскую залысину стыдливо маскировал «внутренний заем»: зачесанные с затылка жиденькие пряди.
Еще разок, для закрепления, испепелив Романа пронзительным взором, судейская дама цепкой лапкой подтянула к себе официального вида бумаги и монотонно завела:
- Я хотела бы напомнить сторонам, что данная встреча является неофициальной, предваряет судебное разбирательство и основной целью ставит примирение сторон.