- Да я бы и сам с удовольствием решил дело миром, - добродушно пророкотал отец и его пухлые щеки разошлись в улыбке. Разошлись-сошлись, как створки крепостных ворот. – Если сын перестанет упорствовать в присвоении чужого имущества, я его вообще простить готов! Кто старое помянет…
- Знаешь, отец, у меня такое чувство, что ты болен, - тихо сказал Роман, не отрывая взгляда от поверхности стола. Смотреть на отца у него не было сил.
- Ну вы сами видите, - протянул отец, его скорбно вскинутые ладони взывали к судейскому сочувствию.
- Плохо начинаете, молодой человек, - тоже тихо ответила Роману судья и перелистнула страницу, - У нас здесь речь об устранении от права наследования согласно статье ххх Гражданского кодекса. Данная статья гласит, что завещание может быть признано недействительным, если оно не отражает истинной воли завещателя. По заявлению истца, ответчику может быть вменена также статья ххх, пункты «б» и «г» - умышленное препятствование внесению изменений в волю завещателя и уклонение от помощи наследодателю. Истец имеет что-нибудь сказать?
- Да, конечно, - мгновенно преисполнился энтузиазмом адвокат, - Завещание, передающее ответчику квартиру супруги моего клиента, было написано в больнице. Мы утверждаем, что завещательница в этот момент не вполне отвечала за свои действия. Ответчик всячески уклонялся от оказания завещательнице какой-либо материальной поддержки, тем самым ухудшая ее физическое состояние. При это он оказывал моральное давление на тяжело больную женщину, вынуждая составить завещание в его пользу, и в конце концов, принудил отписать ему квартиру, ущемив интересы мужа завещательницы. Факт давления очевиден, поскольку у завещательницы не было никаких причин оставлять ответчику квартиру, не имевшую к нему ни малейшего отношения.
- Не было причин? – Роман растерянно глядел на адвоката. Он даже злости не чувствовал, лишь глухое недоумение. – Она моя мама. Я – ее сын. Мне жить негде было, а маме от бабушки квартира досталась в наследство. Да я и раньше в этой квартире подолгу жил, с бабушкой еще! – до Романа начало медленно доходить, - Погодите, что значит я «оказывал давление»? Я на свою маму какое-то там давление оказывал? Да вы соображаете вообще…
- Во-первых, молодой человек, я вам слова не давала, - тяжело, будто ворочая камни, объявила судейская дама, - Говорить будете, когда я вам разрешу. И будьте любезны не позволять себе высказываний вроде «вы соображаете», «вы больны». Вы в суде находитесь, а не с приятелями на танцульках.
- Но это же бред! – Роман вскочил, - Они чуть не впрямую говорят, что я довел маму до смерти, чтобы получить эту чертову квартиру! Мою маму!
- Хватит, ответчик! – судейская ладонь с силой припечатала поверхность стола, - Сядьте! Немедленно!
Роман опустился на свое место, настороженно глядя на судью. Ну неужели эта женщина не видит как все обвинения мерзки, глупы, оскорбительны!
- «Моя мама»! – презрительно процедила под нос юридическая дама, - Лирику оставьте девушек очаровывать! У вас есть что конкретно возразить по существу представленных обвинений?
Роман глядел в ее спокойные глаза, на дне которых тлел огонек пренебрежения, и его буквально корчило от стыда. Как смешон он был только что, со своим мальчишеским гневом, со своими криками про маму! Тут все взрослые и нету ни папы, ни мамы. Роман буквально чувствовал, как с тихим, бессильным шипением сгорает его детство: кино с родителями, и как он рукав на отцовой сорочке измочалил – так за героев фильма боялся, кафе-мороженое, и как он заболел, мама сидела рядом всю ночь, а потом стало хуже, и папа на руках нес его к скорой… В прошлом оставалась огромная, зияющая пустота. Тот, кто был его отцом, сидел напротив, через стол, и пылая искренним, праведным негодованием, стремился вернуть свое имущество. А мама умерла: и голос ее умер, и улыбка ее умерла, и ладони ее – тоже. Осталось лишь недвижимость, которую надо правильно реализовать.
- Пока мама болела, я помогал ей всем, чем мог. – раздельно произнес Роман, - Я ни о чем ее не просил, и тем более, не оказывал на нее никакого давления. Она сама вызвала в больницу знакомого нотариуса! Он может это подтвердить!
На красных полных губах отцовского адвоката промелькнула удовлетворенная улыбка: