Кисть мгновенно стала алой, словно на нее красную перчатку натянули.
Охранник орал.
Оцепеневший Роман тупо смотрел на лежащий возле него большой кусок пластика, изогнутый по форме человеческой ладони и казавшийся обломком искусно сделанной куклы – линии руки, мельчайшие складочки кожи…
Пачкая кровью бронежилет, охранник судорожно прижимал к себе освежёванную кисть.
- Ты… Ты… Сволочь! – в один миг позабыв о Романе, он отшвырнул ружье, метнулся к панели… Его здоровый кулак обрушился на кнопки, колотя по всем разом…
- Нет! – Роман вскочил на ноги – вывихнутая ступня полыхнула болью, но он рванул к охраннику и в ужасе схватил его за плечи, отдирая от панели, - Отойди! Не нажимай! «Вызов» не нажимай! Это «лифт в преисподнюю»! Ты представляешь, кто явится на вызов!
Удар локтем в живот отшвырнул его обратно к стене.
- А хоть кто… всех… порешу… - хрипел охранник, его глаза стали совершенно невменяемыми. Он медленно отвел кулак…
Лифт ощутимо качнулся…
Прямой удар тараном врезался в панель. Панель жалобно треснула.
Вокруг вспыхнуло бешенство. Нечеловеческое. Лифтовое: с привкусом горелой смазки и пылающей пластмассы. Быть внутри этого бешенства – все равно что оказаться внутри костра из пластиковых стульев: удушье, боль, ужас…
Охранник и Роман заорали хором.
Словно норовистый конь, смертельно оскорбленный ударом хлыста, лифт встал на дыбы. Охранника впечатало физиономией в пластиковые кубики кнопок.
А лифт уже сорвался с места и с неистовой скоростью помчался вниз, вниз, вниз. Как в падающем самолете, на мгновение в нем воцарилась невесомость. Роман всплыл к потолку. Капли разбрызганной по кабине крови веселой вереницей алых шариков пронеслись мимо. Медленно вращаясь, в их красочную стайку врезались ружье и вывалившийся из кармана нож…
Лифт снова дернулся. Тяжесть вернулась. Роман рухнул на пол кабины…
- А-а-а! – лифт опять рванул. Вращаясь и гудя, будто гигантский волчок, теперь он мчался вверх. Центробежная сила расшвыряла Романа и охранника по стенам, вдавила в пластик. Нож и ружье перекатывались по полу. Сквозь непрерывное вращение Роман увидел, как прижатый у панели охранник бездумно тянется к кнопкам…
- Не трогай ничего!!! - перекрикивая пронзительное гудение, заорал Роман.
Сам не понимая зачем, с невероятным усилием, шаг за шагом Роман двинулся к кнопкам.
- Я… иду… я… сейчас… - хрипел он.
Что «сейчас», зачем «сейчас» – будто он знает, что делать? Никто и никогда не приканчивал «лифт в преисподнюю» изнутри!
Лифт перестал вращаться, Роман отвалился от стены и тут же ударился о нее снова – теперь кабина раскачивалась туда-сюда, как гигантский маятник.
Романа снова затошнило. «Вот сблюю сейчас, будет в тебе вонять, как в любом отечественном лифте!» – мелькнула злорадная мысль. Болтанка прекратилась. Романа отшвырнуло от стены с неистовой силой. Избитое тело отдалось острой болью…
Ружье потерявшимся щенком ткнулось в ноги охраннику. Стремительным движением тот подхватил оружие…
- А ну стой! Стой, гад, стрелять буду! – дергая затвор, проорал он.
- Опять? Нашел время… - безнадежно пробормотал Роман, вжимаясь в стену. Одна радость – если этот псих сейчас его пристрелит, «лифту в преисподнюю» достанется лишь Романово мертвое тело.
Но охранник и не думал в него стрелять, он даже не смотрел на Романа. Ружейное дуло металось, шарило по стенам кабины…
- Стой или выстрелю! – палец согнулся на курке.
И только сейчас Роман понял, что угроза обращена к лифту!
- Не стре… - попытался крикнуть Роман.
Поздно. Спусковой крючок дернулся. Пучок огня расплескался по зеркалу, запахло порохом. Словно в замедленной съемке Роман увидел как хищный, похожий на акулу цилиндрик пули впечатывается в прозрачное стекло… Сжимается, сжимается… И словно резиновый мячик отскакивает прочь.
Ударяясь о стены, все набирая и набирая скорость, пуля заметалась по узкой кабине.
- Банг! – отрекошетила от стены, стукнулась об пол, подпрыгнула, ударилась в потолок, снова в стену… У самого уха туго свистнул воздух.
Охранник шарахнулся в сторону, врезался в Романа… Роман рухнул на пол и ему показалось, что с размаху напоролся на торчащий гвоздь… Но откуда здесь… Он посмотрел на свою многострадальную ногу. По штанине расплывалось кровавое пятно. И бешенный мячик пули больше не носился по кабине. Волна острой, пульсирующей боли накрыла его, заставляя скорчиться на полу.