Он учился стрелять в летнем лагере, но стоя здесь, с луком в руках, словно бы вспомнил что-то еще, давно забытое. Дыхание участилось, сердце колотилось уже где-то в ушах; нефилимы не сводили с него глаз. Он все еще обычный человек, простец, представитель расы, которую все они презирают. Но он здесь, среди них, потому что убил демона. Саймон вспомнил: тогда он просто сделал то, что должен был сделать. Как и сейчас.
Тот Саймон и этот Саймон – не такие уж они на самом деле и разные.
Улыбка сама собой растянула губы чуть ли не от уха до уха.
– Ага. Думаю, что смогу.
За обедом Джон с Жюли внезапно стали куда общительнее, чем в последние несколько дней. Саймон рассказал им, как убивал демона, – все, что вспомнил. Картрайт великодушно предложил научить его парочке фехтовальных приемов.
– А я бы с радостью послушала еще что-нибудь о ваших приключениях, – размечталась Жюли. – Все, что вспомнишь. Особенно если это касается Джейса Эрондейла. Ты случайно не знаешь, откуда у него этот сексуальный шрам на шее?
– Э-э… Вообще-то… Вообще-то знаю. Это всё… это всё я.
Сумеречные охотники перестали жевать.
– Пришлось его укусить. Так, чуть-чуть. Я и распробовать-то толком не успел.
Повисла задумчивая пауза. Наконец Жюли опомнилась:
– Ну и как он, вкусный? Потому что выглядит Джейс вполне… м-м… аппетитно.
– Ну… Он же не пакет с соком.
Беатрис утвердительно кивнула. Кажется, девушек эта тема не на шутку заинтересовала. Как-то даже слишком. Вон, даже глаза разгорелись.
– Слушай, а как ты это сделал? Сначала вот так вот медленно добрался до шеи, а потом опустил голову и вонзился прямо в нежную, пульсирующую кожу?
– А ты лизал его горло или сразу укусил? А бицепсы его почувствовал? – Жюли смущенно пожала плечами. – Нет, ну а что такого? Мне просто любопытны все эти… вампирские штучки.
– Я прямо представляю себе такого мягкого и одновременно властного Саймона в этот волнительный момент, – мечтательно протянула Беатрис. – Ну… то есть он же был волнительным, правда?
– Нет! – рявкнул Саймон. – И хватит об этом. Я кусал нескольких Сумеречных охотников. Изабель Лайтвуд. Алека Лайтвуда. Так что ничего волнительного с Джейсом тогда не произошло, уж поверьте!
– Ты кусал Изабель и Алека Лайтвудов? – Жюли, похоже, была совершенно ошарашена. – А Лайтвуды-то тебе что сделали?
– Офигеть, – заметил Джордж. – Нет, я, конечно, могу представить, что страшные, смертельно опасные демоны – это вам не фунт изюму, но пока что твои приключения выглядят как безостановочное ням-ням-ням…
– Все было совсем не так!
– А нельзя ли как-нибудь сменить тему? – резким, неприятным голосом вмешался Джон. – Уверен, что вы там все делали то, что должны были делать, но Сумеречный охотник в роли кормушки для нежити – это омерзительно.
Саймону не понравилось, как Картрайт это сказал: как будто слова «нежить» и «омерзительно» означали для него практически одно и то же. Впрочем, может быть, он просто досадует, что вообще ввязался в дискуссию. Неудивительно: Саймон помнил, как сам тогда места себе не находил. И уж тем более не желал превращать друзей в добычу.
День прошел на удивление неплохо. Не хотелось ничего рушить, пусть все идет как должно идти. Саймон определенно чувствовал себя намного лучше…
…до той минуты, когда он проснулся посреди ночи, беспомощно барахтаясь под напором воспоминаний, обрушившихся на него, как многотонный водопад.
Саймон и прежде помнил своего бывшего соседа по комнате. Помнил, что они были друзьями. Звали парня Джорданом. И этого Джордана убили. Вот только память до сих пор молчала о чувствах, которые он тогда испытывал. Каково это было – когда мать выгнала Саймона из дому и Джордан пригласил его пожить. Когда они разговаривали о Майе. Когда, болтая с ним, заливисто смеялась Клэри, – неудивительно, Джордан отлично умел нравиться девчонкам. Когда он, неизменно добрый и терпеливый, возился с ним, словно Саймон был не надоедливым вампиром, а работой, за которую платят большие деньги.
Он вспомнил, как Джейс с Джорданом рычали друг на друга, а через пять минут уже резались в «иксбокс». Как Джордан нашел его, Саймона, когда он пытался уснуть на жестком полу гаража. С каким неизбывным сожалением и вечной виной во взгляде он смотрел на Майю.
А еще Саймон помнил, как держал в руках его кулон с надписью «Praetor Lupus» – там, в Идрисе, когда Джордана уже было не вернуть. С тех пор он не раз сжимал в кулаке тяжелый кусок металла, пытаясь вернуть воспоминания и спрашивая себя снова и снова, что означает этот латинский девиз.