Я стал отодвигать шторы, пытаясь пройти вперёд. Мало того что ноги вязли, словно в киселе, душные и пыльные гардины словно жили своей жизнью, они двигались, будто специально хотели преградить мне путь. Стало тяжело дышать, и картинка начала смазываться. Я запутался в ткани и совсем потерял ориентир: полоска света, маячившая впереди, исчезла.
– Ахррбрхр! – боевого крика не получилось, звук застрял в горле.
Чёрт!
Я нащупал чуть выступающую из горла рукоятку крюка. Прикосновение отозвалось болью. Рано вынимать, ещё выступление впереди.
Чем бы размахнуть эти шторы? Рука сама легла на рукоять меча. Что-то я его совсем не использую, только Аржана берёт для моей же защиты. Та ещё девушка-загадка.
Я аккуратно вытащил Тень Мастера из ножен и, продолжая движение, рубанул перед собой воздух. Лезвие синей молнией метнулось вперёд, разрезая проклятые гардины. Так их! Я замахивался и рубил налево и направо, снова и снова, входя в азарт. Лезвие рассекало шторы легко, с тонким свистом, и с каждым движением становилось всё легче дышать. Картинка вокруг стала чётче.
– Читер ты, Андрейка, читер, – промурлыкало рядом, и я углядел кота. Тот сидел на полу чуть впереди и с довольным видом точил когти о гардину. – То на одном эгрегоре катаешься, то на другом.
Я не нашёлся, что ответить, и молча убрал меч в ножны. Мало того, что близнецы-неорганы на мозги капают, ещё и какой-то кот учить взялся. Который и есть просто порождение моего же подсознания. Вот зачем самому себе нотации читать? Я прислушался к внутренним ощущениям: никаких сомнений и неловкости не чувствовал.
– Хватит придираться, – цыкнул я на кота. – В этом неравном бою любые средства хороши. Навалились на меня: неорганы, ведьмы, блоки, крюки, а я ещё и читер!
– Читер-читер, – не согласился кот и мотнул мордой в сторону яркого прямоугольника света. – Иди, настал твой звездный час! И поторопись. Комната не может поддерживать твою осознанность бесконечно.
– Я и без комнаты могу! – возмутился я, но шерстяной уже успел раствориться в воздухе, прихватив с собой кусок драной гардины. – Ну и ладно. Можно подумать, меня волнует мнение какого-то кота.
Я шагнул в светлый прямоугольник и оказался на сцене актового зала.
Все смеялись. Весь зал. На старых советских стульях расселись одноклассники, знакомые и коллеги. Даже Верочка из бухгалтерии была здесь и показывала на меня пальцем. Горло снова сдавило, я прямо чувствовал застрявший там комок. Попытался что-то крикнуть, и звук, конечно, застрял, вышел невнятным хрипом. Да и как их перекричать, вон как смеются, заразы. Особенно эта стервочка-Верочка!
Стоп! Это всего лишь моё подсознание. А я решаю задачу: как преломить ситуацию в свою пользу. Тогда, дцать лет назад, мне было неловко, неудобно и стыдно. А сейчас? Да кто может похвастаться, что ему удалось так забавно приколоться над училкой в школе? Во всеуслышание в актовом зале? Математичку, Нину Александровну, после моего «выступления» Ниной Ссаной так и называли до самого выпускного. Можно сказать, вошёл в историю.
Вон в бухгалтерии я куда как больше опозорился, взрослый бугай. И ничего, жив.
Верочка, словно услышав мои мысли, встала на спинку кресла и закричала:
– Подзатыльников ему! И в угол! Проучим поганца!
Зал начал подниматься.
Блин! Не хватало, чтобы они на меня кинулись.
Не раздумывая долго, я сделал первое, что пришло в голову: материализовал пачку бумаги и кинул её в Верочку, как тогда в реале. Пачка вышла просто гигантской и сшибла бухгалтершу с ног.
Зал затих. Все уставились на меня.
Я сделал небольшой шаг вперёд и победно продекламировал – стишок на этот раз вспомнился легко:
– В школе всем пришёл капец, прячьтесь все, кто может!
Не успеешь – получай тряпкой прям по роже!
Ведь у нас математичка – злая кошка драная,
Всем навесит звездюлей наша Нина Ссаная!
Закончив выступление, я резким движением вытащил крюк из горла и подкинул его вверх к потолку.
– Ведьме уж давно капец,
А эгрегор молодец!
Он Андрея слушает,
Крюк Лидуни скушает.
Крюк до потолка не долетел, дрогнул, засветившись голубым, и растаял в воздухе. А потом толпа в зале встала и захлопала в ладоши. Шквал аплодисментов и улюлюканье нарастали, становясь невероятно громкими, и я проснулся. Посмотрел на потолок, убедился, что мандалы не светятся.
За оком лил дождь и барабанил по стеклу.
– Да! Крюк вынут! – заорал я в полную глотку и подскочил на кровати. Голос, казалось, стал сильнее и звонко разнесся по комнате.
Через минуту по квартире носился уже я, обнаружив, что на часах почти десять и весь экран в пропущенных вызовах от отца! Чёрт! Время во сне явно течёт не в мою пользу.
Дождь на улице лил как из ведра. Зонт я, конечно, не взял и ввалился в метро мокрый до нитки. Чёрт, надо было вызвать такси, ведь пробок уже нет! Час пик уже прошёл, вон в метро как свободно!
Я посмотрел на своё отражение в дверях: мокрые волосы прилипли ко лбу, на кончике носа собралась капля, готовая упасть. Сзади меня, держась за руку прямой и худой, как жердь, мамаши, стоял маленький мальчик. Он пялился на меня и смеялся, размахивая маленьким, будто игрушечным зонтом-тростью. Я смахнул каплю с носа, взъерошил волосы, повернулся и показал ему язык:
– Бе-бе-бе!
И, улыбнувшись, взглянул на вытянувшееся лицо его матери и пошёл в другой конец вагона. Бог ней с ней, с работой. Я достал крюк!
В приподнятом настроении вышел из метро. Дождь уже закончился, и вовсю светило солнце. Надо же, как я, оказывается, парился из-за этого дурацкого выступления. Ведь было сто лет назад, да ещё в таком возрасте! Можно сказать, детство. Вон политики чего только не ляпнут на всю страну. Одно только «Денег нет, но вы держитесь!» чего стоит, сразу на мемы разошлось. Но сомневаюсь, чтобы у Миши возникли блоки из-за этого. И я вот автор локального мема «Нина Ссаная».
В офисе меня встретил отец, хмурый, как грозовая туча.
– Я ждал тебя к восьми. Что случилось? – поинтересовался он, оглядывая меня с ног до головы. – Что с тобой? Где ты был?
Я посмотрел в зеркало: да ладно, почти обсох, волосы даже ко лбу не липнут.
– Проспал и так спешил на работу, что зонт забыл взять. Вот, попал под дождь.
– Думаешь, это смешно? У нас сделка на три лярда, оборудование ещё не закупили, чёрт бы побрал этого Вайснера! А ты говоришь: «Я проспал». Как в школе!
Отец выговорился, выпил воды и с нажимом произнёс:
– Будешь сегодня до ночи сидеть. Отрабатывать то, что пропустил.
– Не получится, у меня тренировка в семь, – развёл я руками. Странно, раньше не посмел бы вот так с ним спорить, а сейчас слова как будто не встречают препятствий. Сказал как есть.
– А документацию кто будет проверять? Я что, по-твоему, разорваться должен? – спросил отец. Пока тихо, но я чувствовал приближение надвигающейся бури.
– Я об этом и хотел поговорить, – начал я, усаживаясь на стул напротив. Мокрый пиджак неприятно прилип к спине. – Несколько месяцев мы крутимся как белки в колесе. Ты расширился, расширил штат, но работы стало только больше. Мы не выдержим таких оборотов…
– Это ты-то боишься не выдержать? Это ты-то крутишься? Да ты не знаешь, как я крутился, чтобы ты мог нормально учиться. Чтобы был обеспечен! – перебил меня отец. – Я в твои годы по пять часов спал, ночами проекты обдумывал. Всё ради твоего будущего!
А я разве просил четырёхкомнатную квартиру и итальянский дизайн? Для Лидуни ты всё это делал, не для меня.
Конечно, я не сказал этого вслух, ведь стерва наверняка использовала внушения.
– А ты ещё не только не оценил, но и ушёл к чужому дяде штаны протирать! – разошёлся отец. – Когда родной отец так зашивается!
Раньше я не сдержался бы, вывалил бы в ответ все свои обиды: и поступил бесплатно, и денег отец давал минимально, в студенчестве приходилось курьером работать, пиццу развозить. Квартира – да, но так она от деда осталась. А работал отец – ведьму свою обеспечивал, вот кого! Но, удивительное дело, мысли пролетели в голове, я оценил их и не стал разбрасываться неосторожными словами.