— Если только Логрус не проверяет нас, — сказал я, — а это — не шторм.
Пока Юрт говорил, пошёл лёгкий дождь.
— Я пришёл сюда, поскольку думал, что это — единственное место, которое не тронет ни один из них во время состязаний, — продолжал он. — Я допускал, что они не станут тратить энергию атаки или защиты на удар в этом направлении.
— Это рассуждение ещё может оказаться верным, — сказал я.
— Просто хоть раз мне бы хотелось быть на победившей стороне, — заявил Юрт. — Я не уверен, что меня заботит правота и неправота. Это очень спорные величины. Мне просто хотелось быть с теми парнями, которые выигрывают. Ради разнообразия. О чем ты думаешь, Мерль? Что ты собираешься делать?
— Мы с местным Корвином хотим направиться ко Дворам и освободить моего отца, — сказал я. — Затем мы решим всё, что нужно решить, и после этого будем жить счастливо. Надеюсь, ты знаешь, как это делается.
Юрт покачал головой.
— Я никогда не мог решить: то ли ты дурак, то ли твоя самоуверенность на чём-то основана. Но каждый раз, когда я решал, что ты — дурак, это дорого мне обходилось, — он посмотрел на тёмное небо, смахнул дождинки со лба. — Я перегорел, — сказал он, — а ты все ещё можешь стать Королём Хаоса.
— Нет, — сказал я….
— И ты находишь наслаждение в каком-то особом родстве с Силами.
— Если и так, то я того не понимаю.
— Неважно, — сказал он. — Я по-прежнему с тобой.
Я подошёл к остальным, крепко обнял Корал.
— Я должен вернуться ко Дворам, — сказал я. — Охраняй Лабиринт. Мы вернёмся.
Небо осветилось тремя ярчайшими вспышками. Ветер сотряс дерево.
Я отвернулся и создал в воздухе дверь. Мы с призраком Корвина шагнули сквозь неё.
12
Так я и вернулся ко Дворам Хаоса, пройдя насквозь пространственно искажённый, украшенный скульптурами сад Всевидящих.
— Где мы? — спросил отец-призрак.
— Своего рода музей, — отозвался я, — в доме моего отчима. Я выбрал его, потому что здесь свет любит шутить и творит множество укромных уголков, где можно спрятаться.
Корвин изучил окружающие предметы, их расположение на стенах и потолке.
— Таким был бы ад в тех краях, где устраивают перестрелки, — прокомментировал он.
— Был бы.
— И ты здесь вырос, да?
— Да.
— И каково это?
— Ох, не знаю. Сравнивать мне не с чем. Иногда я хорошо проводил время, один, и с друзьями… иногда бывало плохо. Одно слово — детство.
— А это место?..
— Пути Всевидящих. Мне бы хотелось показать тебе их целиком, провести по всем переходам.
— Когда-нибудь, наверное.
— Да.
Я осмотрелся, надеясь, что появятся Колесо-Призрак или Кегма. Но не появился ни тот, ни другой.
Наконец мы вышли в коридор, приведший нас в зал гобеленов, откуда и начинался путь в нужную секцию, — она открывал переход, что вёл в галерею металлических деревьев. Но прежде чем мы успели сделать шаг, я услышал голоса. Пока говорившие приближались, мы притаились в комнате, где содержался скелет Бармаглота, раскрашенный в оранжевый, синий и жёлтый — Ранние Психоделические цвета. В одном из приближающихся я узнал своего брата Мандора, второго по голосу идентифицировать не смог, но поймав мгновение, когда они проходили мимо двери, я увидел, что это был Лорд Бансес из Иноходных Путей, Высший Жрец Змея, Который Говорит От Имени Логруса (чтобы процитировать полный титул первый и последний раз). В дурном романе они остановились бы возле дверей, а я бы подслушал беседу, раскрывавшую всё, что мне нужно знать.
Они сбавили шаг, когда проходили мимо.
— Значит, так и будет? — сказал Бансес.
— Да, — отозвался Мандор. — Скоро.
И они проследовали дальше, а я не смог разобрать больше ни слова. Я слушал их удаляющиеся шаги, пока они не затихли. Затем я подождал ещё немного. Я мог бы поклясться, что услышал тихий голос, зовущий:
— За мной. За мной.
— Слышал что-нибудь? — прошептал я.
— Ничего.
Так что мы шагнули в переход и повернули направо, двигаясь в противоположную от Мандора и Бансеса сторону. И тут же я ощутил чьё-то обжигающее прикосновение к левому бедру.
— Думаешь, он где-нибудь рядом? — спросил призрак Корвина. — Пленник Дары?
— И да, и нет, — сказал я. — Ой!
Возникло ощущение, словно к коже прижали горячий уголь. Скользнув в ближайшую нишу, — которую пришлось делить с мумифицированной леди в янтарном гробу, — я засунул руку в карман.