Мы одолжили у Флоры ее «Мерседес» и поехали прокатиться. Окрестности, как мне показалось, странным образом изменились. Я, правда, не смог бы с уверенностью сказать, что именно исчезло или появилось нового, но, так или иначе, все выглядело иным. Однако от попытки логически это обосновать у меня снова разболелась голова, и я решил оставить решение сей сложной задачи до лучших времен.
Я вел машину, а Рэндом сидел рядом. И вскользь я заметил, что было бы здорово вновь оказаться в Амбере, — хотелось посмотреть, как он отреагирует.
— Никак не пойму, — откликнулся Рэндом, — ты ищешь мести, чистой и открытой — или хочешь чего-то большего. — Словно бросил мяч мне обратно — лови! — заставляя ответить меня самого.
Я и ответил. Использовал давно прибереженную фразу:
— Ты знаешь, я и сам все раздумываю — каковы мои шансы. По-моему, все-таки стоит попробовать.
Рэндом резко повернулся ко мне — до того он был полностью поглощен видом за окном — и с жаром проговорил:
— А по-моему, у всех нас есть такое желание. Или хотя бы мысль «а вдруг». У меня так точно, хотя я и вышел из игры еще на ранних кругах. По мне, попытаться уж всяко стоит. Знаю, ты спрашиваешь, помогу ли я тебе? Ответ — да. Хотя бы назло остальным. — Он помолчал и прибавил: — А как ты считаешь, Флора сможет чем-нибудь посодействовать нам?
— Весьма сомнительно, — сказал я. — Помогла бы, будь уверена в успехе. Но что можно сказать наверняка в нынешней позиции?
— Или в любой иной, — прибавил Рэндом.
— Или в любой иной, — согласился я. Пусть думает, что ответ его меня устраивает.
Я опасался доверяться ему из-за состояния своей памяти. Я опасался также сообщать ему об этом, так что и не сказал. Столько необходимо узнать, а обратиться совершенно не к кому. Я некоторое время обдумывал сложившуюся ситуацию.
— Ну хорошо, а когда, по-твоему, лучше начать? — спросил я.
— Когда ты будешь готов.
Ну вот, теперь все уперлось в меня, а я понятия не имел, что предпринять.
— Так, может, прямо сейчас?
Рэндом промолчал. Закурил — по-моему, чтобы выиграть время.
Я тоже закурил.
— Ладно, — произнес он наконец. — Ты когда в последний раз был там?
— Ужасно давно! — сообщил я. — Так давно, что не уверен, что смогу найти дорогу.
— Понятно, — сказал он. — В таком случае сначала нужно уехать подальше — чтобы возврата не было. Сколько у нас бензина?
— Три четверти бака.
— Тогда на следующем перекрестке сверни налево. А там посмотрим!
Я свернул налево, и тротуары по обе стороны шоссе начали странно посверкивать.
— Проклятие! — воскликнул Рэндом. — В последний раз я был здесь лет двадцать назад, по крайней мере. Что-то больно хорошо я все помню!
Мы ехали и ехали, и я не успевал поражаться тому, что, черт побери, творилось вокруг. Небеса постепенно приобрели зеленоватый оттенок, потом внезапно порозовели.
Я прикусил язык: страшно хотелось снова начать расспрашивать Рэндома.
Мы проехали под мостом, а когда вынырнули с другой его стороны, небо вновь приобрело свой нормальный оттенок, зато, куда ни глянь, повсюду торчали желтые ветряные мельницы.
— Не обращай внимания, — быстро сказал мне Рэндом, — могло быть куда хуже.
Я заметил, что встречные одеты, мягко говоря, странновато, а дорога вымощена булыжником.
— Сверни направо.
Я повернул руль.
Багряные облака окутали солнце, потом пошел дождь. Сверкнула молния, разрезав небо пополам. Прямо у нас над головой прогремел гром. Дворники на ветровом стекле работали как бешеные и все равно не справлялись. Я включил дальний свет и еще сбавил скорость. И тут — клянусь! — навстречу нам попался рыцарь в сером плаще с низко надвинутым капюшоном, защищающим лицо от дождя.
Наконец ветер несколько разогнал тучи. Мы выехали на берег моря. О прибрежные скалы бились тяжелые валы, над волнами носились невероятно крупные чайки. Дождь прекратился, я выключил фары и остановил дворники. Теперь мы ехали по щебенке, но местности я не узнавал вовсе. В зеркале заднего вида не было и намека на город, за пределы которого мы только что выехали. Пальцы мои судорожно стиснули руль: за окном проплыла виселица, ветер раскачивал ужасный скелет повешенного.
Рэндом продолжал себе курить и смотреть в окошко. Дорога повернула прочь от моря: теперь она серпантином поднималась по склону холма. Справа расстилалось широкое, лишенное деревьев поле, а слева громоздилась какая-то горная гряда. Теперь небо над нами было великолепного глубокого синего цвета — словно бездонный ключ, скрытый в густой тени. Не помню, приходилось ли мне когда-либо раньше видеть небеса такого цвета.