Положение мое оставляло желать много лучшего. Начальная дистанция — всего ничего, этот тип меня, конечно же, догонит, и очень быстро. Догонит и либо рубанет по незащищенной спине, либо проявит свое хваленое рыцарство, заставит сражаться — и опять же убьет. Выбор невелик. Впрочем, он несколько больше, чем просто способ умереть…
— Трус! — орал он мне в спину. — Ты бежишь от боя! И это — великий воитель, о ком я столько наслышан!
Я потянулся к вороту и расстегнул плащ. Края канавы были уже вровень с моими плечами… вровень с поясом…
Я выскочил из седла налево, запнулся о камень, чудом не упал, пробежал пару шагов и остановился; вороной промчался дальше. Я встал на край канавы.
Зажав плащ обеими руками, я взмахнул им перед несущимся во весь опор Борелем, как матадор — перед быком. Через мгновение рыжий воитель утратил всякую способность сопротивляться — его голова была покрыта плащом, рука, сжимавшая обнаженный клинок, безнадежно запуталась.
И тогда я ударил его ногой. Целился я в голову, попал всего лишь в левое плечо, но хватило и этого. Борель вылетел из седла, его рыжий скакун проследовал за моим вороным.
Я спрыгнул в канаву, вытаскивая по пути Грейсвандир. Борель уже выпутался из плаща, сел на землю и явно намеревался встать. Я проткнул его насквозь и сразу же вытащил клинок; из раны полыхнуло пламя.
— Сколь низок твой поступок! — возмущенно воскликнул Борель. Его лицо выражало искреннее удивление. — Я был лучшего о тебе мнения!
— Это не Олимпийские Игры, — заметил я, подбирая свой плащ и стряхивая с него искры.
Затем поймал вороного и снова забрался в седло.
Дальнейший мой путь на север пролегал по местности чуть повыше. Отсюда я увидел Бенедикта, руководившего битвой, а глубоко в тылу, в низине, на мгновение заметил Джулиана, возглавлявшего арденские войска. Судя по всему, Бенедикт держал их в резерве.
Я продолжал скакать навстречу надвигающейся грозе под бешено вращающимся, наполовину черным, наполовину радужным небом. Вскоре я приблизился к избранному заранее наблюдательному пункту — самому высокому из окрестных холмов — и начал на него подниматься. По дороге я несколько раз останавливал коня и оглядывался.
Теперь я увидел Дейдру, облаченную в черные доспехи и вооруженную секирой, Ллевелла и Флора выбрали себе место среди лучников, Фиона куда-то запропастилась, Джерард — тоже. Вон тот всадник с тяжелым клинком, возглавляющий атаку на вражеские высоты, — конечно же, Рэндом. Невдалеке от Рэндома сражался некий незнакомый мне рыцарь; облаченный в зеленые доспехи, он работал палицей с прямо-таки устрашающей эффективностью. За спиной незнакомца висел лук, на бедре — колчан, полный сверкающих стрел.
К тому времени как я достиг вершины холма, звуки грозы заметно усилились. Молнии сверкали с регулярностью испорченной неоновой трубки, дождь низвергался сплошным потоком — занавес из стекловолокна, успевший уже миновать и закрыть горы.
Внизу, подо мной, сцепились в битве звери и люди, среди которых можно было заметить и зверолюдей. Над полем повисло густое облако пыли. Судя по расположению сил, сильно возросшая по своей численности армия Хаоса не намеревалась больше отступать. Скорее наоборот, она готовилась броситься в контратаку. Резервные отряды противника выстроились в скалистых ущельях, им не хватало только приказа.
Я не ошибся: не прошло и двух минут, как картина сражения разительно изменилась. Свежие войска лавиной скатывались со склона, усиливали боевые порядки обороняющихся, с ходу переходили в наступление; по переброшенным через черную бездну мостам двигались все новые и новые подкрепления; наша армия начала более-менее упорядоченный отход. Противник наращивал давление, и в тот самый момент, когда отход был уже готов перейти в паническое бегство, Бенедикт, надо думать, отдал приказ.
Я услышал рожок Джулиана, а вскоре увидел и его самого верхом на Моргенштерне; на поле битвы хлынула арденская гвардия. Теперь силы схватившихся у черной бездны армий приблизительно сравнялись, грохот, долетавший до моих ушей, заметно усилился, в дикое, волчком вращающееся небо взметнулись новые облака пыли.
Я наблюдал за битвой уже с четверть часа; наши войска медленно отходили по всему фронту. Вдруг на вершине одного из дальних холмов появился однорукий всадник с воздетым к небу клинком. Голова полосатого, огненно-яркого скакуна была повернута к западу, в противоположную от меня сторону.
Несколько томительно долгих мгновений всадник не двигался. Затем он резко взмахнул клинком.
На западе громко пропели трубы. Первые секунды я не видел ровно ничего; потом на поле вылетела цепь кавалеристов. Я вздрогнул, сразу же вспомнив о Бранде, но тут же облегченно сообразил, что это Блейз бросил свои войска на оголенный фланг противника.