— Ты все скажешь, чтобы остановить боль. А потом я подарю тебя Хаосу.
Я сделал движение в его сторону.
— Подожди. — Мелман поднял руку. — Оставь мне жизнь за то, что я расскажу.
— Кончай торговлю. Говори.
Над нами взметнулся еще один порыв ветра, и наш островок снова стал сжиматься. Мы услышали шепоты и невнятный лепет, вокруг нас, мерцая, поплыли разобщенные формы. Мелман невольно отпрянул назад.
— Ладно. — Теперь он говорил громко: — Да, Джулия пришла ко мне, как и было предсказано, и я кое-чему ее научил — совсем не тому, чему учил бы всего лишь год назад, а тому, что сам освоил совсем недавно. Мне было приказано так поступить.
— Кем? Как его зовут?
Мелман состроил гримасу:
— Он не так глуп, чтобы назвать свое имя, ведь в этом случае я мог бы попытаться подчинить его себе. Как и ты, он не человек, а существо из других миров.
— Это он дал тебе картину с изображением Древа Жизни?
Мелман кивнул:
— Да, и она действительно переносила меня в каждый сефирот. Там царит волшебство. И я становился могущественнее.
— А Козыри? Их тоже сделал он? Он велел тебе передать карты Джулии?
— Я ничего не знаю ни о каких Козырях, — заявил Мелман.
— Вот эти! — воскликнул я, доставая колоду из кармана плаща и развернув карты наподобие волшебного веера.
Я сунул карты Мелману под нос, чтобы он рассмотрел их, а потом убрал, прежде чем он успел сообразить, что с их помощью может сбежать.
— В первый раз вижу, — проговорил он.
Земля вокруг нас продолжала разрушаться. Мы придвинулись к центру.
— И ты послал чудовище, которое растерзало Джулию?
Он отчаянно замотал головой:
— Нет, не я. Мне было известно, что ее ждет смерть, господин сказал, что после этого обязательно появишься ты. И еще он мне поведал, что ее убьет зверь из Нетцахаnote 16 — но я его не видел и никакого отношения к нему не имею.
— А почему он хотел, чтобы ты встретился со мной и привел сюда?
Мелман дико расхохотался.
— Почему? — повторил Мелман. — Чтобы прикончить тебя, конечно. Он сказал, что, если я смогу принести тебя в жертву в этом месте, твое могущество перейдет ко мне. И еще он говорил, что ты Мерлин, сын Ада и Хаоса, и что я стану величайшим магом, если сумею убить тебя здесь.
Наш мир теперь имел лишь сто метров в поперечнике и сокращался все быстрее.
— Это правда? — спросил Мелман. — Господин не обманул меня?
— Могущество как деньги, — ответил я. — Добыть его совсем не трудно, если знаешь, как это сделать, и хочешь больше всего на свете. Но вот получил бы ты что-нибудь действительно полезное? Сомневаюсь.
— Я говорю о смысле жизни. Ты же все прекрасно понимаешь.
Я покачал головой:
— Только глупец верит, что жизнь имеет единственный смысл... Ну хватит об этом! Опиши своего господина.
— Я никогда его не видел.
— Что?
— Нет, я, конечно, видел его, но не знаю, как он выглядит. Он всегда являлся ко мне в надвинутом капюшоне и черном свободном плаще с поясом. И в перчатках. Я даже не знаю, какой он расы.
— Как вы познакомились?
— Однажды он появился в моей студии. Я повернулся — а он стоит у меня за спиной. Он предложил мне могущество и обещал, что многому научит, если я соглашусь ему служить.
— А почему ты ему поверил?
— Он взял меня с собой в путешествие по иным мирам.
— Понимаю.
Наш островок теперь имел размеры большой комнаты. Голос ветра стал дразнящим, а потом сочувствующим и одновременно испуганным, печальным и гневным. Окружающие нас видения непрерывно менялись. Земля под ногами дрожала. Мне хотелось прикончить Мелмана прямо сейчас, но если он и в самом деле не вызывал зверя, который убил Джулию...
— А почему твой господин хотел моей смерти? — спросил я его.
Он облизнул губы и с ужасом оглянулся на надвигающийся Хаос.
— Он сказал, что ты его враг, — объяснил Мелман, — но почему, никогда не объяснял. И что это должно произойти сегодня — такова была его воля.
— А почему сегодня?
На лице Мелмана промелькнула улыбка.
— Я полагаю, из-за того, что сегодня Walpurgisnachtnote 17, хотя мой господин этого не говорил.
— И все? — не унимался я. — Он не намекал, откуда прибыл?
— Однажды мой господин упомянул некую Цитадель Четырех Миров, словно бы это было важное для него место.
— А у тебя не возникало ощущения, что твой господин тебя попросту использует?
Мелман улыбнулся:
— Конечно, он использовал меня. Мы все кого-нибудь используем. Так уж устроен мир. Но он платил за мои услуги знанием и могуществом. И я думаю, что его обещание еще может быть исполнено.
Казалось, он смотрит в какую-то точку у меня за спиной. Старый трюк, но я на него попался. Там никого не было. Я моментально повернулся лицом к Мелману.
В руке он держал черный кинжал. Вероятно, прятал в рукаве. Бормоча заклинания, Мелман подскочил ко мне, собираясь нанести удар, но я сделал шаг назад и швырнул в него плащ. Он выпутался, отступил в сторону и снова пошел на меня, продолжая размахивать кинжалом.
На этот раз он действовал осторожнее, постарался меня обойти, его губы шевелились. Я попытался изо всех сил врезать ногой по руке с кинжалом, но он успел убрать ее. Тогда я подхватил край плаща и обмотал им руку. Когда Мелман еще раз атаковал меня, я вцепился ему в предплечья, а потом, быстро наклонившись вперед, правой рукой схватил его за левое бедро, выпрямился, поднял высоко в воздух и бросил.
Уже развернув для броска свое тело, я понял, что произошло. Слишком поздно. Сосредоточив все внимание на противнике, я забыл о наступающей стене бушующих ветров. Граница Хаоса подобралась к нам гораздо ближе, чем я предполагал, и у Мелмана осталось время лишь на короткое проклятие, прежде чем смерть забрала его туда, где он больше не будет петь заклинания.
Я тоже выругался, потому что был уверен, что мерзавец не рассказал мне всего, что знал; я стоял в центре уменьшающегося мира и горестно качал головой.
День еще не закончился, но, несомненно, это была самая запоминающаяся Walpurgisnacht.
Глава 4
Дорога назад была долгой. Я успел переодеться.
Выходя из лабиринта, я оказался в узком переулке между двумя грязными кирпичными зданиями. Все еще шел дождь, день клонился к вечеру. В круге света, отбрасываемого одним из немногих неразбитых уличных фонарей, я заметил свой автомобиль. С грустью подумал о сухой одежде, лежащей в багажнике, и зашагал обратно к «Складам Брутуса».
В окнах офиса на первом этаже, едва разгоняя мрак, сгустившийся у входа в здание, горела слабая лампочка. Мокрый до нитки, я устало поднимался по ступенькам, при этом стараясь держаться настороже. Когда я нажал на ручку и повернул ее, дверь распахнулась. Я включил свет и вошел, закрыв за собой замок.
Беглый осмотр показал, что здесь никого нет, и я снял свою мокрую рубашку, позаимствовав чистую из шкафа Мелмана. К сожалению, его брюки оказались слишком длинными и широкими в поясе. Я переложил Козыри в нагрудный карман, чтобы они не промокли.
Шаг номер два. Я принялся самым тщательным образом обыскивать квартиру. И уже через несколько минут в запертом ящике стоящей возле кровати тумбочки обнаружил оккультный дневник. Он был таким же неряшливым, как и вся квартира, с орфографическими ошибками, зачеркнутыми словами и пятнами от пива и кофе. Рядом с традиционным набором рассуждений и наблюдений — например, о снах и их толковании — здесь можно было отыскать самую разнообразную информацию об оккультных науках.
Я перелистал несколько страниц и вскоре нашел место, где рассказывалось о первой встрече Мелмана с его господином. Описание было длинным и состояло преимущественно из восторженных восклицаний по поводу возможностей Древа, которое Мелман получил в свое полное распоряжение. Я решил оставить изучение дневника на потом и собрался уже спрятать его в карман, когда мне на глаза попалось стихотворение. В стиле Суинбернаnote 18, слишком иносказательное, полное восторга; но мое внимание привлекла строчка: «...беспредельные Амбера тени в измененьях коварных измен». Рифмы так себе, однако суть не в них. Во мне снова ожило ощущение уязвимости, которое заставило ускорить поиски. Захотелось побыстрее убраться подальше отсюда и спокойно все обдумать.