- Что говорят люди? - спросила она, чтобы прервать напряженное молчание. - Слышно что-нибудь о том, что понадобилось инквизиции в нашем захолустье?
- Болтают разное. Кто-то говорит, что ловят беглую колдунью. Другие уверены, что инквизитор явился вербовать их детей служить на благо церкви. А Ирвешка и вовсе клянется, что он приехал, чтобы лично избавить ее от наложенного завистниками проклятья.
- Проклятье ее называется старостью, - отмахнулась ведьма. - Остальное тоже мало похоже на правду. Может быть, мне самой наведаться в деревню? Наверняка смогу что-нибудь разузнать.
- А я? - воскликнула тут же вскочившая со стула девушка.
- А тебе придется остаться и присмотреть за ним. Сомневаюсь, что он очнется в ближайшую пару дней, но ему может стать хуже. А ответственность за его жизнь теперь лежит на мне. Дитя мое, - ведьма подошла к Тее и успокаивающе коснулась ее щеки тыльной стороной ладони. - Тебе ничего не угрожает, доверься мне.
Девушка тепло улыбнулась в ответ на ласку и обняла Искалинду.
- Я ничего не боюсь. Ты хорошо меня воспитала. Можешь на меня положиться.
Отстранившись, Линда коснулась губами ее лба, и принялась за сборы. Накинула на плечи любимую шаль, расшитую кружевом. Сгребла в котомку склянки с ближайшей полки. С недовольным видом надела на ноги башмачки.
- Знаю, знаю, - засмеялась Тея, глядя на отразившуюся на лице ведьмы муку. - Ты терпеть не можешь обувь.
- Как вы носите это целыми днями? - вздохнула та. - Куда уж лучше босиком по траве.
Линда направилась к двери и отперла засов.
- Постараюсь вернуться как можно скорее. Если у него начнется жар, немедленно беги за мной. До сей поры запри дверь и не выходи наружу. Ты меня поняла?
- Поняла, - кивнула Тея, и вышла следом за ведьмой, чтобы проводить ее до калитки. Утро пахло жасмином и ромашкой, щекотало лицо лучами весеннего солнца, заставляя щуриться, а беспечное щебетание птиц, сливаясь в единую озорную трель, прогоняло тревогу. Девушка с улыбкой поглядела, как неуклюже Искалинда ступает по дороге в ненавистных ей башмачках. А когда та скрылась за поворотом виляющей тропки, ведущей в деревню, Тея вернулась в дом. На мгновение задержалась на пороге, борясь с внезапно нахлынувшим страхом остаться наедине с пугающим незнакомцем. Но тут же отбросила недобрые мысли, вспомнив слова ведьмы, которая была уверена в том, что в себя он придёт нескоро.
Несколько часов, показавшиеся Тее вечностью, она провела в мучительном ожидании. Ходила туда-сюда по дому, бралась за книгу рецептов ведьминых отваров, которую ей поручено было изучить, и почти сразу откладывала в сторону. Никак не получалось сосредоточиться. При малейшем шорохе она тут же замирала, подобно пугливой косуле, почуявшей опасность, и готовой галопом броситься прочь, и прислушивалась. Наконец, чтобы хоть как-то скоротать время, она решила замесить тесто, чтобы испечь для Искалинды ее любимый тыквенный пирог.
Кухонька ведьмы, подобно другим комнатам в доме, а было их аж целых три, была просторна, светла и уютна. Занавески на широком окне, украшенные васильками ручной вышивки, аккуратная дубовая мебель, белоснежная кружевная скатерка, обожаемый ведьмой старый самовар с потертым медным боком, привезённый ею издалека, развешенные под потолком и на стенах травы: какие для оберега, какие для ведьминых зелий, иные и вовсе лишь для приятного запаха, или чтобы заваривать с чаем. Именно это место она звала своим домом. И пока Тея просеивала муку через сито, она твёрдо решила, что здесь, в их с Линдой доме, им не страшны никакие незнакомцы со шрамами, инквизиторы и кто бы то ни было ещё.
Привычное занятие отвлекло от тяжких дум. Мука была просеяна, тыква очищена и нарезана аккуратными ломтиками, дело осталось за малым. Увлечённая Тея и не заметила, как принялась мурлыкать под нос старинную мелодию.
Когда тяжёлая мужская рука легла ей на плечо, вернув к реальности, девушка резко развернулась и вскрикнула, обронив мешок с мукой, который намеревалась отнести в кладовую. Мука взвилась в воздух, и белоснежным покрывалом начала оседать на одежде, полу, кухонном столе, на лице и руках. Тея тут же чихнула. Протерев глаза, девушка уставилась на гостя. Он с ног до головы был покрыт мукой и удовольствия от сего факта явно не испытывал. Это с лёгкостью читалось по перекошенному выражению лица.