Арехин-младший тем временем спустился по лестнице, прошёл вестибюль, вышел на дворцовую площадь (не петербургскую, но с фонтаном в центре), дошёл до ворот и оказался в парке. Парк размерами невелик, а если сравнивать с парками Царского Села, Гатчины или Петергофа, так просто мал, но Арехин-младший парками избалован не был, и потому с удовольствием гулял по аллеям, разглядывая клумбы, деревья и лабиринт в центре. Правила прохождения лабиринтов он знал теоретически, из книжки, и теперь хотел опробовать на практике. Не съест же его Минотавр.
Вход в лабиринт он нашёл легко. Да что искать: на столбике была деревянная стрелка-указатель с надписью «Лабиринт. Вход».
Башенные часы сыграли два такта «Коль славен наш Господь в Сионе», после чего пробили полдень.
Он посмотрел на небо. Солнце стояло высоко, как и должно стоять июльскому солнцу в это время. Представил, что взлетел в небо на триста шагов. Оглядел окрестности. Под ним — сплошной зеленый квадрат. Лабиринт. Ну, это он пока сплошной.
Арехин-старший шагнул ко входу.
— Погодите!
По парку шёл мальчик его лет. Одет так, как одеваются дети из приличных семей. Не слишком броско, но чисто и опрятно. Он и сам так одет.
— Вы сегодня приехали, да? Я из окна видел.
— Сегодня. Александр Арехин-младший, — представился Арехин. В гимназии, говорят, представляются только по фамилии, но ведь он ещё не гимназист.
— Георг Тольц, — и, секунду помедлив, мальчик добавил: — Барон Тольц.
— Отлично. Я буду вас звать Тольцем, а сойдемся поближе — просто бароном.
— Хорошо, — согласился мальчик. — Вы хотели войти в лабиринт?
— И сейчас хочу.
— А вы знаете, в лабиринте недолго и заблудиться?
— Догадываюсь. Но взрослому заблудиться легче.
— Почему?
— Он полагается на свой возраст, опыт, знания, нам же остаётся думать.
— Согласен, — сказал Тольц. — Но я ходил в лабиринт с отцом. Он путешественник, бывал и в Африке, и в Индии, и в Амазонии. Так он говорит, что в лабиринте всякий может растеряться. Особенно если гроза, змеи, тигры.
— Тогда нам повезло. Небо ясное. И тигров, похоже, нет.
— Нет. Но вам не кажется, что из лабиринта веет жутью? Вы, вообще, боитесь страшного? Говорят, только девочки боятся, а я… я не знаю.
— Я вот не девочка, а знаю. Боюсь. Не люблю. Мне потом страшные сны снятся, как будто я уже взрослый, а жути всё больше и больше.
— Господин Арехин! Господин Арехин!
Арехин-младший оглянулся.
— Это англичанин, писатель и путешественник. Меня к нему папа переводчиком приставил, чтобы разговорный английский подтянуть, — и громко сказал в ответ:
— Да, сэр, как я рад, что вы уже отдохнули.
— Благодарю, но я нисколько не устал. Парк этот — местная достопримечательность?
— Парк — это парк. Место для прогулок, — сказал Арехин-младший.
— Это я и имел в виду. А это, если не ошибаюсь, лабиринт?
— Мы тоже так решили, — вежливо согласился Арехин-младший.
— Аккуратный. С песчаной дорожкой. Что важно, дорожка подметена, следовательно, есть возможность вернуться по собственным следам.
— Тут уже есть следы. Кто-то вошел в лабиринт. И не вышел, — Арехин-младший указал на отпечатки на дорожке.
Англичанин наклонился.
— Вы правы, мой юный друг. Следы принадлежат мужчине, находящемуся на склоне лет, вероятно, отставному солдату, ростом пять футов восемь дюймов, прихрамывающему на левую ногу и курящему… курящему местный заменитель табака — махорку, которую он заворачивает в клочок газеты «Новое время».
Арехин-младший перевёл слова чужеземного гостя барону — Тольц в английском, по его собственному признанию, пока хромал.
— Положим, с махоркой угадать нетрудно, — сказал Тольц. — Вон она, самокрутка, в стороне от дорожки лежит. И спичка обгоревшая. Видно, кто-то зажег её, да выбросил и спичку, и самокрутку.
— Правильно, — выслушав перевод Арехина-младшего, сказал англичанин. — Видите, дальше он идет на цыпочках. Значит, услышал что-то важное или просто интересное, решил подкрасться, потому и бросил samokrutku, чтобы едкий дух makhorki его не выдал. Интересно, кого он надеялся застать врасплох?
— Не знаю, — ответил Арехин-младший.
— Эй! — воскликнул Артур Конан-Дойль.
Никто не отозвался.
— Ну, конечно, если кто-то и был, то давно ушёл.
— А следы? Здесь нет следов, ведущих в обратную сторону!
— Бывают лабиринты с двумя выходами, — рассеянно сказал англичанин. Идти он старался, не наступая на прежние следы.
— Вы постарайтесь точно наступать на мои следы, вам это будет легко: мои ботинки больше ваших, а шагать я буду нешироко.