Вскоре я заметил в ПНВ свечение многочисленных камер наблюдения. Чтобы сориентироваться, я сделал один круг, а потом поднялся на высоту 2500 футов и начал заход на посадку. Я неохотно выключил двигатель, зная, что мы в любом случае окажемся на земле. Я не знал, как запускать двигатель в воздухе, поэтому это был билет в один конец. Мое правое крыло было параллельно западной части забора (две камеры на западном углу). Я продолжал проверять высоту и скорость полета. Восемьдесят узлов, 1500 футов.
Я сделал еще один круг, на этот раз с более крутым углом крена, потому что я был слишком высоко. Я немного снизил скорость и на высоте шесть сотен футов пошел на последний заход. Мы определенно падали быстрее, чем мне доводилось раньше. Под левым крылом у меня был Отель 23. Пространственное зрение в ПНВ было никудышное, поэтому приходилось поглядывать на альтиметр (перед взлетом я установил его на уровень моря). Три сотни, две сотни, одна, 70 узлов…
На высоте десяти футов я сбросил скорость, чтобы смягчить посадку. Пропеллер все еще вертелся, когда самолет коснулся земли сначала главной опорой, а потом и передним колесом. От жесткого удара все наше незакрепленное барахло разлетелось по кабине. Я выровнял самолет, медленно нажимая на остатки гидравлических тормозов, чтобы замедлить скорость.
С выключенным двигателем гидравлика почти не работала. Мне было наплевать на оставленные нами в самолете вещи. Я взял с собой только ружье, оставив самолет посреди поля, и бросился к забору, таща за собой Джона.
Мы добрались до забора, и Джон ввел код. Механический щелчок дал знать, что дверь открыта. Мы зашли внутрь. И закрыли дверь за собой. Наконец мы в безопасности. Этой ночью я попал из люка прямо в распростертые объятия Тары и под ее встревоженный взгляд, когда она уставилась на мою окровавленную одежду. Почти все утро я отдыхал и получал медицинскую помощь от Джен. Она, похоже, решила, что рану лучше зашить, поэтому резко вскрыла ее, прочистила и приступила к наложению швов. Я не стал спорить. Чтобы облегчить боль, я сделал несколько глотков рома «Капитан Морган», принадлежавшего некогда капитану Бейкеру.
21 апреля
21.18
Мы потратили целый день, маскируя самолет кустами и травой, и перенося припасы из кабины в Отель 23. Джон энергично изучал спутниковые снимки, пытаясь определить идентичность нашего места для атак с воздуха. Тара стала ближе ко мне с момента нашего возвращения. Завтра попытаемся вскрыть сейф с оружием с помощью ножовки
24 апреля
20.41
В отеле все спокойно. Воспаление вокруг раны спадает. Рана зудит и горит, но не болит так, как при глубоком заражении. Джен говорит, что через неделю, возможно, снимет швы. К сожалению, они использовала обычные нитки. Утром 22-ого, Уильям, Джон и я по очереди пилили огромный замок на сейфе с оружием. Каждый по десять минут.
Мы нанесли на ножовку смазочное масло, чтобы она не перегрелась и не сломалась. На то, чтобы перепилить замок, ушел почти час. Я уже почти представлял себе, что как только мы откроем дверь сейфа, оттуда вывалится труп. Конечно, такого не случилось. Нам повезло. В большом сейфе был склад оружия. Пять М-16, одна оснащена гранатометом «М-203». Не являясь опытным пехотинцем, перед тем как им пользоваться, мне потребуется его изучить.
Еще в нашей сокровищнице были два военных модифицированных дробовика «Ремингтон 870», и четыре «Беретты М-9». Когда мы начали вынимать оружие из стоек и переносит его в диспетчерскую, я заметил еще одно ружье, наполовину спрятанное в задней части сейфа, за коробками с боеприпасами. Заглянув в шкаф, чтобы рассмотреть, как следует, я увидел русский автомат. Если бы не надпись на нем, я никогда не перестал бы удивляться его нахождению здесь.
Часть надписи была сделана на английском, часть на русском:
Полковнику Джеймсу Батлеру, ВВС США
«Холодная война 1945–1989»
От Дмитрия Николаевича
Мне было не трудно догадаться, откуда здесь это оружие. При моем запущенном русском (да я и не знал его толком никогда), я все же понял смысл надписи. Этот русский АК-47 был, похоже, подарком доброй воли от одного военного павшей сверхдержавы полковнику Батлеру. Понятия не имею, кто такой Батлер, но, похоже, он командовал этим местом во время холодной войны и встречался со своим русским противником накануне распада СССР.
Мне стало интересно, что мистер Батлер подарил товарищу Николаевичу взамен. Похоже, ответ я не узнаю никогда. Автомат был в отличном состоянии. Я решил взять его в свой отсек в качестве сувенира, сувенира гораздо более полезного, чем та же рюмка.
Теперь то мы были хорошо вооружены, по крайней мере, одной единицей боевого оружия на человека. К сожалению, женщины обращаться с ним не умели, и это нужно исправить в первую очередь. Мы с Джоном снова вышли наружу, чтобы лучше спрятать самолет.
Теперь разглядеть его можно было только сверху. Мы с Джоном по-прежнему разбираемся со всевозможными системами этого комплекса. Из недр объекта все еще раздается тот прерывистый механический звук, и мы с Джоном пытаемся выявить источник. Изучив буквально с дюжину снимков, мы не нашли ни малейших следов тех, кто атаковал нас ночью на аэродроме.
Интересно, смогут ли они найти нас, просто следуя в направлении, куда улетел самолет. Знаю, что если бы я включил бортовые огни, нас бы точно тогда подстрелили. Хорошо подсвеченную мишень сбить не составило бы труда. Стрелок целился на шум двигателя.
Мы все по очереди в равные промежутки времени следили за камерами наблюдения. Джон считает, что у камер где-то должна включаться функция детектирования движения. Сейчас нам нужно почистить оружие.
26 апреля
19.54
Потратили время, но, наконец, почистили все необходимое оружие. Я не прочь бы получить боеприпасы к АК-47, так как для него нужен калибр, отличающийся от его ближайшего товарища, М-16. Весь вчерашний день я учил Тару и Джен заряжать, целиться, и подстраиваться под ветер. Думаю, что эти умения очень важны в наши дни.
Со скуки мы с Джоном сделали несколько спутниковых снимков Хьюстона, но других выживших нам найти не удалось. В какой-то момент, мы подумали, что мы в нужном направлении, так как на крыше одной высотки заметили в спешке сделанный транспарант с надписью «Помогите!». Джону не пришлось делать увеличение, чтобы понять, что «помощь» уже явилась туда в виде нежити. По крыше бродили четыре твари, похоже, те, кто при жизни и соорудил этот транспарант.
Еще мы изучали инструкции по эксплуатации дизельного генератора. В задней части генераторной комнаты были большие аккумуляторы, которые сразу и не заметишь. При ближайшем рассмотрении, датчики батарей светились красным, а не зеленым.
Мы с Джоном узнали, что красный цвет датчика означает, что батарея давно разряжена. Нам пришлось немного потренироваться, пока мы, наконец, не выполнили правильную последовательность запуска. Шум поднялся такой, что нам с Джоном пришлось кричать друг другу, пока не осознали, каковы могут быть последствия наших действий. Мы бросились в диспетчерскую, и Джон тут же переключился на камеры у дверей главного входа.
Твари по-прежнему были там, и, похоже, не реагировали на шум. Диспетчерская была недалеко от генераторной. Негромкое, но непрерывное гудение от двигателя слышалось отчетливо. Довольные тем, что не потревожили тварей, мы вернулись в генераторную, чтобы проверить датчики. Они стабильно зеленели. Для полной зарядки потребовалось всего два часа, и потом мы выключили генераторы. В сети электричество чудесным образом сохранилось.
Какой-то задней мыслью я не переставал думать, что означали те вспышки выстрелов. Зачем кому-то стрелять в других выживших, если те не собираются причинить ему вреда? Я не понимаю, что за радость человек может получить от убийства себе подобного в таком мире как этот? С января мне неоднократно приходилось «убивать заново», но мне не приходилось направлять оружие на человека. В свете последних событий все определенно может измениться.