В течение всего дня он так и не рассказал друзьям о запланированном сражении с Итлпаффом. Близился вечер, ребята ещё раз тщетно попытались составить какой-то план, это стало своего рода новой традицией. Когда Лёша, Макс и Никита отправились в свою комнату, они ещё какое-то время рассказывали друг другу разные истории и байки. Макс, погасив весь свет, в мрачной атмосфере гнетущим голосом поведал страшную историю о демоне, который сожрал целиком деревню семплов за одну ночь. Никита от страху чуть не поседел, правда, потом Макс признался, что сочинил эту историю на ходу, и ничего такого никогда не было.
Через два час оба посапывали после тяжёлого, полного изнурительных уроков дня.
- Спят. – Сказал сам себе Лёша и, медленно встав с кровати, пошёл к двери. Половицы, как назло, жутко скрипели, но друзья спали, как убитые. Ночь была темная, коридоры замка освещались тускло, видимо хобгоблины не сочли нужным поджигать все факелы и будить всех волшебных светлячков замка, по их мнению, раз на дворе стоял март, то темнело уже позже, да и светлело раньше. Башня Проглоченного рыцаря находилась на другом конце замка, но Лёша хорошо знал к ней дорогу, последнее время он часто ходил туда. Оттуда открывался красивый вид на безграничное озеро Силанс. Любоваться озером ночью – это то, что помогало Лёше думать. Он часто сидел, смотря на его гладь, планировал, как помещать Горских, думал о своём сне и о странном голосе в нём. Почему это он, так долго ему мешавший, вдруг отступил? Думал он и об Авроре. Она взялась почти из ниоткуда, но почему-то решила ему помочь, хотя и сама не знает с чем. Он пытался разгадать, что скрывается в подаренной феей коробочке и почему он не должен открывать её без крайней необходимости. Думал и об отце, к собственному удивлению, всё чаще и чаще. Где-то глубоко он ощущал, как растёт в нём желание отомстить тому, кто сделал это и особенно тому, из-за кого всё это случилось – Марргорату.
В башне было как всегда светло, её наполняли множества факелов, а у самого потолка висела массивная люстра. Тишину нарушало только журчание воды в небольшом фонтане в самом центре. Гигантская змея обвивала множеством колец высокого рыцаря в сверкающих латах и, раскрыв над ним пасть, уже собиралась проглотить его без остатка. Из её зубастого рта прямо на рыцаря, плеща и хлюпая, вытекала чистая холодная вода. Надпись на чаше фонтана гласила «в память о рыцаре, съеденном целиком».
- А, Белозёрский, опаздываешь на пять минут. – Раздался ехидный знакомый голос, а вслед за ним и показался самовлюблённый златовласый Итлпафф. Генри, как ни в чём не бывало, расчёсывал волосы и театрально зевал. – Честно говоря, я вообще не рассчитывал увидеть тебя, думал ты убежишь плакаться своей защитнице Томпсон.
- Замолчи и давай начнём. – Наотрез сказал Лёша.
- Как пожелаешь. – Генри в тот же миг вынул жезл, но не успел даже взмахнуть им, как Лёша заклятьем выбил его и меракл упал под фонтан.
- Всё по-честному. – Объявил Лёша и бросил свою палочку туда же. – Дерёмся на кулаках.
- Что? Нет. Мы так не договаривались, я тебе не какой-то дикарь. - Генри попятился, и не вооружённым взглядом было видно, что Лёша определённо сильнее. – Помогите!
Лёша схватил Генри, но тот вырывался, как мог.
- Ладно, Белозёрский, будь по-твоёму.
Итлпафф с разгону ударил Лёшу по голове, отчего у него перед глазами поплыли звёзды. Но мальчик в долгу не остался, он и сам не понял куда ударил, но Генри взвизгнул от боли.
- Что здесь происходит?! – С ужасом взвизгнула профессор Пекова. Она влетела в башню, закутанная в коричневый ночной халат и с маской для сна, спешно стянутой на лоб, очки сидели криво, недобро блестя при свете люстры.
***
Как впоследствии выяснилось, крохотный хобгоблин по имени Локи всё это время прятался в шлеме рыцаря и, выждав момент, немедленно ринулся к профессору.
- Я в ярости! Это преступление против школы! Это позор! Это больше, чем повод для исключения! – Пекова была малиново-пунцовой от гнева. – Первоклассники подрались в школе, да ещё и ночью, к тому же варварски кулаками, как какие-то последние семплы. Да и те так не делают! Ужас!
В свой большой, увешенный зелёными гобеленами кабинет профессор притащила ребят чуть ли ни за уши. Здесь был и руководитель Руиндора Святослав Каменский. Лёше было жутко, когда Пекова бросала на него взгляд, казалось, она вот-вот прожжёт его. Щёки профессора то проваливались, бледнея, то раздувались, покрываясь бурыми пятнами. Но это было ничем, по сравнению с тем, как на них смотрел Каменский. Профессор не показывал злости, не гневался, но лишь смотрел на мальчиков так, как если бы они были чем-то, что вызывало у него самое нестерпимое отвращение.