- Хорошо, мам. - Эхом откликнулись оба, стараясь быстрее её прервать, и с недовольными лицами ушли с кухни.
Миссис Мольти раскрыла маленький шкаф, сложила в него посуду и, повернувшись чтобы что-то сделать, заметила Макса.
- Ах, солнышко! Как спалось? – мгновенно затараторила она. – Ты не нервничаешь, хотя, что там, если уж даже я вся разнервничалась! Но ты не волнуйся, я думаю, что ты будешь учиться также хорошо, как и твоя сестра. Ах…
Макс съёжился, каждый раз, как Роуз Мольти упоминала свою дочь Элизабет, начиналась целая тирада о том как было бы хорошо, если бы все пошли по её стопам.
-А мне казалось, - продолжила она. - Что ещё вчера она вот также как ты сидела за этим столом и мечтала о том, как пройдет её самый первый день в школе. А сейчас... Нет, ты только представь, она окончила школу, моя Элизабет уже такая взрослая, такая самостоятельная! Вы – мои солнышки, я горжусь вами.
Из её покрасневших глаз навернулись слёзы.
- Ну, мама, я же просил не называть меня этим словом. Ну, сколько можно? – Буркнул Макс.
- Всё, всё, прости, садись, сейчас я подам завтрак.
Он прошёл в большую, украшенную семейными фотографиями и портретами столовую. Устилавший пол, белоснежный ковер с необычайно высоким ворсом был сегодня особо чистым, мысленно отметил он, усаживаясь за битком набитый едой стол. Из центра светло-кремовой скатерти расстеленной на большом дубовом столе с резными ножками смотрел любопытный оленёнок. Он явно пытался вылезти из овального, обвитого серебристым сложным цветочным узором, «окошка» скатерти, чтобы заглянуть в каждую тарелку, и видимо снять пробу каждого блюда. Эту зачарованную скатерть мистер Мольти подарил супруге зимой по случаю какой-то очень важной даты, которую, мало интересующийся семейными праздниками, Макс не помнил или вовсе не знал. Несмотря на то, что всяческой еды было действительно много, мать запретила даже смотреть на неё, сказав: «Это всё к праздничному ужину!».
С кухни раздавалось шипение, треск и бульканье. Миссис Мольти на скорую руку готовила что-то: она очень быстро обжарила на свином жире картофель, залила его яйцами и плотно посыпала зеленью. Странно, но это не пойми что, она называла запеканкой. Именно её она сейчас быстро соорудила и подала Максу со словами: «Давай не спи! Письмо могут прислать и раньше обычного! Всякое же бывает».
Вообще настроение у Роуз Мольти менялась резко, круто и так быстро, что человеку неискушенному в общении с ней привыкнуть было бы трудно.
Макс не торопливо рассматривал запеканку, тыкал в неё вилкой и вздыхал. Каждый кусочек, прежде чем съесть, макал в соответствующий только ему соус, благо, что количество придуманных миссис Мольти и Софи, младшей её дочерью, соусов это позволяло. Ему совсем не хотелось брать ту из соусниц, что стояла ближе. Он делал наоборот: выбирал ту, что подальше и ждал кого-нибудь из проходящих через кухню родственников или гостей, и попросил его подать выбранный соус. Периодически Макс бросал взгляд на часы и похоже не увидев на них чего-то продолжал свою и без того затянувшуюся трапезу. (И кстати, в столовой часы висели на каждой стене и не одни не показывали правильного времени, какие-то спешили на пять минут, какие-то отставали на две, внутри каждых, как и в часах на чердаке, сидели жабы).
В столовую, несясь прямо к столу, ворвался какой-то зверь.
- Зевс! Где это ты лазил? – ласково спросил Макс, потрепав его за ухо.
Существо, запрыгнувшее к нему на колени внешне как две капли воды походило на белого медведя, только уменьшенного до размера упитанного кота и лохматого, как ньюфаундленд. Вообще-то животные, которых мы обычно заводим в своих домах отличаются от животных чародеев настолько же, насколько мы отличаемся от их хозяев – многие из них не только выглядят необычно, но и даже обладают разными удивительными способностями. Зевса подарили Максу родители, еще, когда ему было всего шесть. Собственно он сам его и выбрал в «Питомнике миссис Кравченко». Почти сразу, как только Макс вошёл внутрь этого полного самых разнообразных звуков и видов магазин ему попался на глаза маленький, легко помещающийся в ладони медвежонок, тихо дремлющий в плетённой неглубокой корзине. Под его крохотным «домом», висела надпись «Детёныш Бурого Урсбо», а ещё ниже «Альбинос».
Вот, наконец, справившись с завтраком, Макс вышел из-за стола и они с Зевсом пошли в сад. Он тянул время, приглашение обычно приходит к двум часам дня – всегда очень точно, а сейчас было около половины девятого утра. Он вышел на крыльцо, глубоко вздохнул и сказал сам себе: «Осталось только три дня!»