Лёша задумался, он вдруг подумал, что они с Максом действительно глупые, раз только сейчас заметили такую перемену во внешности. Признаться честно, ему было и неважно во что здесь требуют одеваться, но он решил как-то поддержать Мишель, подбодрить её.
- Ну, поговори с Пековой, может быть она разрешит тебе вернуть платье. – Предложил он, а Макс присоединившись, одобрительно кивнул.
Мишель посмотрела на них и неожиданно быстро смягчилась.
- Да, я уже пробовала, но леди «Сморчок»…
Макс прыснул и сжал губы, чтобы не расхохотаться на весь зал.
- Ну, то есть профессор, - Исправилась девочка, оглядевшись, нет ли где поблизости Азарии Пековой. - И слушать меня не стала, говорит, что правила для всех одинаковы и будь я хоть принцесса, это бы ничего не изменило. И я решила применить свои методы – пишу письмо нашим хобгоблинам, платье ночью доставили домой, а значит, они смогут принести мне его обратно. А это... – И она снова тыкнула пером в мантию. – Пускай те, кто придумывали правила сами и носят, а сейчас извините, я пойду, отправлю письмо, пока всех воронов не разослали.
- Воронов? – Удивленно спросил Лёша, когда Мишель отошла от них достаточно далеко, ему почему-то не хотелось выдавать ей своё незнание.
- Угу. – Подтвердил Макс, смотря, как маленький пузатый хобгоблин волшебством по воздуху тянет за собой тарелки с завтраком. – Это у нас почта такая. Письмо к лапе цепляешь, командуешь куда лететь, а всё остальное само сделается.
На завтрак им подали овсянку с запечёнными в сахаре яблоками, апельсиновый сок и молочный шоколад.
В девять они уже входили в просторный кабинет-балкон, на втором этаже у которого и потолок и все стены кроме одной, в которую была вмонтирована дверь с номером и подписью, были из стекла. Профессор Мартенс, сегодня появилась в той же болотного цвета мантии с дивизиями карманов. Особенно Лёшу удивляло и даже пугало то, что профессор доставала и клала туда вещи никак не способные уместиться даже в пиратский сундук. Горшок с говорящим цветком с гроздью сиреневым бутонов, записи о котором они сегодня делали на первом уроке, после звонка она закинула в нагрудный карман, шириной три или четыре дюйма. А перед этим убрала туда же сорокасантиметровую линейку, лопатку для грунта и лейку, до краёв полную воды.
Уже из первого урока Лёша извлек, пожалуй, саму суть всего обучения в Арнадоре, а может быть и всего волшебства.
- Магия, мои прекрасные, - Сладостным голосом пропела профессор, переходя от стола к столу. – Это не просто «крибли-крабли», «фокус-покус» и движения меракля. Это искусство! Непостижимое для семплов с их узкими представлениями о мире.
Лёша почувствовал, как краснеет, до самых волос.
- Мы исследуем, анализируем и делаем выводы. Проводим опыты и извлекаем суть. Федотов?
Худенький, да к тому же настолько высокий, что казался совсем тоненьким, мальчишка с шапкой коротких угольно-чёрных волос поднял глаза и улыбнулся, на его указательном пальце помещалось широкое, золотое кольцо.
- Да, профессор? – Радостно откликнулся он, довольный тем, что обратились к нему.
- Скажите нам, почему нельзя просто махнуть, ну да, к примеру, палочкой, сказать волшебные слова и получить при этом результат?
Вопрос ставил в тупик, каждого кто смотрел на магию, как «известный зверь» на ворота в пословице. Лёша понял это, заметив, как вслед за ним на своих местах съёживались некоторые дети из семпловских семей. Федотов, прикусил губу, прикидывая, что можно ответить и выдал: «Нужен настрой, истинное желание достичь результата и гоблинская точность в деталях, необходима уверенность в себе и чистота ума».
- Верно! «Пять», Федотов.
Мальчик, улыбнувшись ещё шире и выпятив грудь, довольно оглядел класс. Звонок прозвенел как раз в тот момент, когда Лёша уже дописывал последнюю строчку конспекта – «… и поэтому корни и соцветия хлюпстера трогать нельзя, если вы, конечно, не хотите покрыться зелёными волдырями».
***
Вернувшись с перемены, которую профессор попросила провести за дверью её кабинета, Макс, Лёша и Мишель обнаружили на доске надпись «Зверь-Хранитель», а у дальней стены целый зверинец.
- Наконец-то! – Возбуждённо воскликнула Мишель, садясь за их стол. В кабинете столы были устроены так, что рассчитывались на четверых одновременно – для групповых работ. Правда, за столом их было только трое – дриголинцев в этом году набралось меньше, чем в предшествующие годы и во всех кабинетах, то и дело выявлялись свободные места.