- Боуги укрощены? – Повелительно спросила София у Коровчика, который на лету чуть не потерял колпак и поэтому сейчас весел с вытянутой рукой, лишь двумя пальцами схватив ткань. Ужасный предводитель боуги захлюпал носом.
- Боуги в ужасе, они повержены, они сдаются, они укрощены! – Пропищал он.
Все зааплодировали, а три сотни боуги плюхнувшись на землю, бегом поскакали к своей темной арке, на ходу показывая обидчице языки и угрожая кулачками.
Профессор Пекова улыбнувшись, произнесла: «Мы не нашли в вашем укрощении ни одного изъяна, боуги сами признали себя укрощёнными, повреждений вы им не нанесли и к тому же сделали всё быстро и ловко. Двадцать пять очков из двадцати пяти. Поздравляю!».
Кесарлинцы подскочили на местах и начали поздравлять друг друга с местом во втором туре, не забывая осыпать Митич всяческими благодарностями, всё это длилось минуты две, но потом профессор приказала Софии уйти, а зрителей призвала к порядку.
- Следующим на арену выйдет Кирилл Мольти.
- Кирилл! – Подхватил Макс и так свесился с ограды, что чуть не упал. – Давай! Ты лучше всех!
- Успокойся, на тебя смотрят. – Одёрнула его Мишель.
- Кто?
- Профессор Каменский, наверное, сейчас он сильно обеспокоился за твоё здоровье.
Макс и Лёша исподтежка посмотрели на пролёт слева от них, там, на уровне шестого, самого верхнего ряда стоял профессор Каменский, он действительно внимательно разглядывал Макса, но как показалось Лёше, не только его, но всех их четверых. Макс тут же отвернулся, его это не особо интересовало, он замер в ожидании названия чудища, с которым сразится его брат. Профессор тоже отвёл взгляд и медленно, настороженно поднялся на самый верх и скрылся в коридоре верхних арок. Лёша тоже бы отвернулся, если б через миг во входной арке этого коридора не промелькнул ещё кто-то, проследовавший туда же, куда только что ушёл профессор. И почему-то Лёша вдруг почувствовал, что ему надо, просто необходимо выяснить кто это, куда вдруг тайком ушёл профессор, который как поговаривают, обожает такие соревнования и не позволяет себе отвлекаться ни на секунду, и для чего. Это было ни то его известное необузданное любопытство, ни то что-то ещё, но оно требовало ответов. С секунду он колебался, вдруг его пытливость неправильно поймут и подумают, что он шпионит, это вряд ли хорошо бы отразилось на его оценках. Но он решился.
- Я отойду на секунду. – Тихо сказал Лёша и приподнялся.
- Куда? А выступление Кирилла? – Вознегодовал Макс.
- Я быстро, я всё объясню… потом. Не знаю что, но объясню.
Лёша быстро, прыжками поскакал на самый верх. Высокая и узкая арочная колоннада, была закрыта от глаз и света плотными тканями с внутренней стороны амфитеатра и флагами и знамёнами с внешней. Внутри было, как в сумерках – хотя свет и наполнял всё вокруг, его было слишком мало, чтобы что-либо разглядеть в мелочах, одни контуры и силуэты. Лёша захотел произнести заклятие света и получше оглядеться, но понял, что, если профессор или неизвестный окажутся рядом они сразу заметят его.
Правда, идти оказалось легко, в коридоре никого не было, зато выяснилось, что ходить там кругами вечно невозможно – примерно через минуту-две своего блуждания Лёша наткнулся на тупик, который не давал идти прямо, но зато открывал путь наверх, по лестнице, вмонтированной в стену.
- И зачем я это делаю? – Вслух спросил себя Лёша и полез к люку.
Медленно, чуть-чуть приподняв его, он на миг ослеп от яркого солнца, которое жутко мешая, светило прямо в глаза.
- Удивительно, что тайник нашли дети, не находишь, Святослав? Директор поначалу даже не поверил, когда этот уиз-тролль заявил ему, что в его пещере открылся какой-то древний проход. – Пропел мягкий, нежный женский голос. – Столько столетий поиска ничего не дали, а тут четверо ребятишек и неотёсанный болванчик, надо же, раскрыли одну из величайших тайн в истории.
Но собеседник женщины, похоже, пропустил это мимо ушей: «Как директор хочет использовать это место?».
К Леше, наконец, вернулось зрение. Он увидел профессора Каменского и какую-то женщину. На ней было надето длинное чёрное платье и длинные, поднимающиеся чуть выше локтя чёрные перчатки. На правой руке, поверх ткани было надето кольцо из тёмного металла с крупным сиреневым камнем. Лицо её было аристократически бледное всюду, кроме щёк, которые покрывал мягкий, неуловимый румянец. Глаза большие и открытые с бездонными зелёными зрачками. Чёрные достаточно длинные волосы тяжёлыми волнами раскинулись на плечах и на спине. Но самое необычное в ней было то, что по ней медленно ползал огромный тёмно-коричневый птицеед-голиаф – самый большой не магический паук известный семплам и волшебникам. Он был её хранителем (они могут быть и у взрослых, а не только у детей). На миг Лёша забыл, как дышать, эта женщина показалась ему сказочно прекрасной и невыносимо ужасной одновременно. Её внешность тянула и располагала, но взгляд, хищный и беспощадный, как у её любимца, казалось, жаждал разодрать профессора в клочья. Она демонстративно поправила яркое, сияющее тысячами камней колье, которое перепутал только что сползший с него паук.