Стражники уже ушли из внутреннего двора. Дворцовые двери были распахнуты. Внутри жались к стенам испуганные женщины и дети. Занавески шевелились на ветру.
Я пробежал вереницу уставленных богатой мебелью комнат, миновал зеркальный зал, мельком заметив валявшуюся на полу арфу Леанор, и ворвался в просторную комнату, где Бан впервые принимал меня. Король был еще здесь. Он стоял у стола в белой тоге и с пером в руке.
— Слишком поздно, — сказал он, когда я остановился в дверях с обнаженным мечом. — Артур обманул мои ожидания.
В коридорах дворца раздавались крики, плач и вопли. Арочные окна были затянуты дымом.
— Пойдем с нами, отец, — позвал Галахад.
— Мне еще надо кое-что сделать, — недовольно откликнулся Бан. Он обмакнул перо в роговую чернильницу и начал писать. — Ты разве не видишь, что я занят?
Я распахнул дверь, ведущую в библиотеку, пересек пустую переднюю и увидел горбатого священника, стоявшего у полок со свитками. Полированный деревянный пол был устлан раскрытыми и развернутыми манускриптами.
— Ты поручил свою жизнь мне, — взъярился я, негодуя, что должен спасать какого-то уродливого старца, когда в городе так много беззащитных, — и потому обязан идти со мной! Сейчас же!
Священник не обратил на меня никакого внимания. Он лихорадочно выхватывал из полок свитки, разрывал ленточки, ломал печати, просматривал первые строки, мял, рвал и отшвыривал в сторону, хватая следующие пергаменты.
— Пошли! — проревел я.
— Погоди, — спокойно ответствовал Кельвин, вытаскивая очередной свиток. Он отбросил и этот и потянулся за другим. — Еще не время.
В дальних залах дворца послышался грохот и треск, раздались торжествующие крики, потонувшие в пронзительном визге и душераздирающих воплях. Галахад стоял у выхода из библиотеки, умоляя своего отца пойти с нами, но Бан только с досадой махнул сыну, прогоняя его. Затем дверь распахнулась настежь, и трое потных франкских воинов ворвались внутрь. Галахад рванулся им навстречу, но не успел добежать, как один из франков рубанул мечом по голове Бана. Мне показалось, что король умер от разрыва сердца за секунду до того, как вражеский клинок коснулся его. Франк собирался уже отрубить королю голову, как в него вонзилось копье Галахада. Второго нападавшего сразил мой Хьюэлбейн. Я отшвырнул тело убитого к двери, чтобы преградить путь третьему, рвавшемуся в комнату. Коридор заполнился дымом. Теперь Галахад стоял рядом со мной, его копье нацелилось на третьего франка, перепрыгнувшего через труп своего товарища. За его спиной послышался топот приближающихся врагов. Я поднял меч и отступил в проем библиотеки.
— Пошли, старый дурак! — в отчаянии крикнул я через плечо упрямому священнику.
— Старый, да, Дерфель, но дурак? Никогда!
Священник засмеялся, и что-то знакомое в этом клокочущем смехе заставило меня обернуться. Я увидел, как, словно во сне, распрямилась спина священника, исчез горб, и передо мной явился высокий стройный человек. Вдруг показалось, что он вовсе не уродлив, а, наоборот, величествен и прекрасен. От него исходила такая сила и мудрость, что я даже здесь, в окружении огня и смерти, почувствовал себя в большей безопасности, чем когда-либо. А он смеялся, довольный, что ему так долго удавалось обманывать меня.
— Мерлин! — ахнул я, и, должен сознаться, в глазах моих стояли слезы.
— Дай мне несколько минут, — сказал он, — придержи их. — Он продолжал выхватывать свитки, срывал с них печати и после мимолетного пытливого взгляда швырял на пол. Повязку с глаза он сорвал, и теперь было понятно, что это была лишь часть ловкого маскарада. — Сдержи их, — повторил он, устремляясь к следующей полке. — Я слышал, ты набил руку в битвах, так постарайся еще немного.
Галахад перенес арфу и стул арфистки к дверному проему, и мы приготовились охранять вход в библиотеку копьем, мечом и щитами.
— Ты знал, что это был он? — спросил я.