– Джеймс.
На пальце Джеймса тускло сияло кольцо Эрондейлов, под рукавом поблескивал спрятанный кинжал. На кончиках ресниц застыли капельки воды, придававшие парню несчастный вид.
– Грейс, – прошептал, не открывая глаз, Джеймс и затих.
Английское слово grace означает «прощение» или «благословение», и Магнуса это тронуло. Он и сам не раз в своей долгой жизни просил, чтобы его великодушно простили. Он поднял юношу. В забытьи Джеймс выглядел смирным и невинным – как обычный человек.
– На него это не похоже, – сказал Уилл, когда Тесса накрыла сына одеялом, аккуратно его подоткнув.
Магнус удивленно поднял бровь:
– Это твой сын.
– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Уилл. В его глазах полыхнул огонь, и перед мысленным взором Магнуса тут же предстал парень с яркими синими глазами и спутанными черными волосами, злой на весь мир, но больше всего – на себя.
– Согласна, это действительно на него не похоже, – кивнула Тесса. – Он всегда был такой спокойный, такой трудолюбивый. Вот Люси у нас вспыльчивая, но сердце у обоих доброе. Когда мы устраивали вечеринки, Джейми обычно забивался в какой-нибудь угол со своей латынью или же смеялся над шутками своего парабатая. Он всегда оберегал парабатая от неприятностей, да и сам избегал их. Он единственный мог заставить этого ленивого парня не прогуливать уроки…
Тесса улыбнулась, и сразу стало ясно, что она любит побратима сына, хоть и назвала его ленивым.
– Правда, в последнее время он вечно где-то носится и никого не слушается, – продолжила она. – Я понимаю, что ты имел в виду, напомнив Уиллу, что это его сын. Но мой муж, когда вел себя по отношению к окружающим отвратительно, был одинок и несчастен. А Джеймс окружен любовью и заботой.
– Вот как все вскрывается! – возмутился Уилл, непонятно, в шутку или всерьез. – Сначала провел параллели друг, затем его поддержала моя собственная жена, которую я горячо люблю. Моя честь поругана…
– Вижу, ты не только остался красавцем, Уилл, – засмеялся Магнус, – но и сохранил любовь к театральным эффектам.
Тесса подняла бровь, и Магнус понял, что Джеймс перенял от матери много черт. У обоих были выразительные изогнутые брови, придававшие лицу одновременно насмешливое и обеспокоенное выражение.
– Хватит заигрывать с моим мужем!
– Ладно, не буду, – ответил Магнус. – Лучше расскажите мне обо всем, что случилось в последнее время. Ведь после того, как вы сообщили мне о рождении первенца, я не получал от вас никаких известий.
– Как это? – удивился Уилл. – Мы ведь недавно писали тебе. Письмо должны были передать Моргенштерны, они как раз собирались отправиться в Нью-Йорк повидаться с Уайтлоу. И раньше писали. А вот ты нам ни разу не ответил.
– Ах, вот оно что, – произнес Магнус, ничуть не удивляясь. – Моргенштерны, видать, просто забыли передать письмо. Какое небрежение с их стороны!
Тесса тоже не выглядела удивленной. Она была колдуньей, но в то же время и Сумеречным охотником. Между тем Сумеречные охотники ревностно относились к чистоте крови, и Магнус не без оснований полагал, что особого расположения к женщине, которая была способна творить магию и к тому же не старела, они не питали. Правда, ни один из них не осмелился бы высказать свое отношение к ней в присутствии Уилла.
– В будущем, передавая письма для тебя, мы не каждому будем доверять, – решительно заявила Тесса. – Как же давно мы с тобой не виделись, Магнус! Какое счастье и для нас, и для Джейми, что ты снова оказался в Лондоне. Так каким же ветром тебя занесло – по делам или так, развеяться?
– Хотелось бы и по делам, и развеяться, – ответил Магнус. – Но все значительно прозаичнее. Мне прислала приглашение Татьяна Блэкторн, вы должны ее знать. Если не ошибаюсь, когда-то она носила фамилию Лайтвуд. – Повернувшись к Уиллу, он добавил: – Твоя сестра вышла замуж за ее брата, то ли Гилберта, то ли Гастона, не помню. Когда речь заходит о Лайтвудах, память отказывается мне служить.
– Просил я Сесилию не губить свою жизнь ради этого чертого Лайтвуда, – прошептал Уилл.
– Зачем ты так! – возразила Тесса. – Сесилия с Габриэлем очень счастливы вместе.
Уилл картинно упал в кресло. Проходя мимо Джеймса, он прикоснулся к его запястью нежным жестом, говорившим красноречивее любых слов.