Магнус решил, что может позволить людям передать свое сообщение потомкам. Однако смирился он далеко не сразу.
В тот день, когда он впервые увидел геоглифы, в его жизни произошли и другие знаменательные события. Его стошнило тридцать семь раз.
На тридцатый раз Катарина разволновалась:
– По-моему, у тебя жар.
– Я же тебе уже сто раз говорил, что мне очень, очень плохо. Я, наверное, умираю, но вам-то до этого какое дело? – холодно произнес Магнус.
– Зря ты ел морских свинок, – сказал Рагнор и усмехнулся. Он, казалось, до сих пор держал на Магнуса зуб.
– Я слишком слаб, чтобы о себе заботиться. – Магнус повернулся к той, кто ухаживала за ним и не злорадствовала по поводу его мучений. Он изо всех сил старался выглядеть жалко и подозревал, что сейчас ему это удается превосходно. – Катарина, не поможешь…
– Вот уж не собираюсь я тратить силы и чары, которыми можно спасать людям жизнь, на исцеление того, кто перепил и злоупотребил полетами на большой высоте!
Катарина взглянула на него так сурово, что сразу стало ясно: все кончено. С бо́льшим успехом можно было сдаться на милость ласковому зеленому другу Рагнору. Магнус уже собрался было сделать это, когда Катарина задумчиво произнесла:
– Думаю, нам стоит попробовать что-ни будь из самых обычных местных лекарств.
Обычным лекарством в этой части Перу, судя по всему, считалась морская свинка, которой приглашенная женщина-врачеватель принялась тереть тело больного.
– Прекратите, – запротестовал Магнус. – Я колдун и могу исцелить себя сам. А еще могу снести ваши головы с плеч!
– О, нет. Он бредит, он сошел с ума, не слушайте его. Продолжайте лечение свинкой! – сказал Рагнор.
Женщина безразлично продолжила заниматься своим делом.
– Расслабься, Магнус! Пусть волшебство морской свинки потечет по твоим венам, – сказала Катарина, которая, отличаясь широтой взглядов, всегда интересовалась новыми направлениями медицины. Ее, судя по всему, радовало, что теперь Магнус оказался в роли подопытного кролика.
– Да, вот именно, – встрял Рагнор, который вовсе не был мужчиной широких взглядов, и засмеялся.
Магнусу все происходящее не казалось таким уж смешным. В детстве он часто принимал джаму, в состав которого в лучшем случае входила желчь козла (а если повезет, то аллигатора). Но и морские свинки и джаму были лучше, чем кровопускание, которое когда-то сделал ему один английский врач. Врачебные процедуры его утомляли, и он бы предпочел, чтобы все просто подождали, пока ему станет лучше. Он несколько раз пытался вырваться, и поэтому его пришлось усмирить силой. Позже Рагнор и Катарина часто изображали его в тот момент, когда он попытался увести морских свинок за собой, крича: «Свобода!» и «Теперь я ваш лидер!»
Вполне возможно, он по-прежнему был слегка пьян.
В финале ужасающей процедуры одну из свинок вскрыли, чтобы определить по ее внутренностям, подействовало ли лечение. При виде этого Магнуса снова стошнило.
Несколькими днями позже, после всех злоключений с морскими свинками, Катарина и Рагнор позволили Магнусу выпить под их оскорбительно пристальным надзором одну – всего одну – кружку спиртного.
– Помнишь, что ты говорил раньше, в Ту Ночь? – сказала Катарина.
И Катарина, и Рагнор называли произошедшее именно так, и Магнус буквально слышал, как они проговаривают заглавные буквы.
– Не бойся. Я больше не хочу становиться кактусом и жить в пустыне, – беспечно ответил Магнус.
Катарина мигнула и поморщилась – ее явно одолели воспоминания.
– Нет, я не о том, хоть это и приятно слышать. Я вот о чем – помнишь, ты говорил о людях, о том, могут ли они любить нас?
Магнусу не особенно хотелось думать о том, что он жалостливо бормотал в тот день, когда ему разбили сердце. Хандрить не было смысла. Хандра – занятие для слонов и депрессивных людей. И депрессивных слонов.
Несмотря на то что Магнус, похоже, не особенно желал поддерживать беседу, Катарина продолжила:
– Я родилась с таким цветом кожи и в младенчестве еще не умела накладывать на себя чары. Скрыть свой истинный облик я никак не могла, хотя быть собой было небезопасно. Когда мать увидела меня, она поняла, кто я, и утаила меня от всего мира. Она воспитывала меня тайно и всеми силами пыталась уберечь меня от опасности. Она была жестоко наказана, но отвечала на это лишь любовью. Когда я исцеляю людей, я делаю это ради нее. Это дань, которую я плачу ей. Когда она спасла меня, она спасла жизни бесчисленных людей из самых разных времен.