Им даже в голову не приходит, что нужно взять с меня деньги.
Наоборот, они согласны мне платить лишь бы оказаться со мной рядом.
Зейнон, даже если ты захочешь взять меня силой и стать моей женой, то у тебя все равно не получится.
Они не дадут! - Я показал на армию моих разгорячённых поклонниц и поклонников. - Они разорвут тебя на клочки".
Так мы расстались с твоей мамой! - дядя Томас подмигнул мне.
- Преступление перед моей мамой Зейнон - ничто, по сравнению с тем, что ты перестал мне приносить тортики и не подарил двурогую обезьяну. - Я обошла дядю Томаса по кривой.
Наметила себе пару - импозантная женщина в шубе из шкур соболя и тонкая балерина в балетной пачке, пуантах и чулках.
У женщины я взяла из рук распахнутый веер, сложила его, вернулась к дяде Томасу и веером ударила его по руке:
- Несносный жадина ты, дядя Томас.
- Арабелла, это не я, - черты дяди Томаса стали расползаться, но затем вернулись на прежние места. - Из первой выручки за проданных детенышей двурогих обезьян я купил космолет.
На Альфа Центавре я сразу побежал на рынок рабов.
Филадельфию все еще не продали, она звенела цепями.
"Я же предсказывала, что у тебя после встречи со мной все будет хорошо", - Филадельфия, потому что она женщина, сразу оценила, что я разбогател безмерно.
"Я выкупаю тебя из рабства", - цена для меня не имела значение.
- А мне на тортик денег пожалел, - я уколола дядю Томаса упреком.
- От тортика толстеют, - дядя Томас не остался в долгу и продолжил рассказ. - Деньги для меня не имеют значения, но для продавца рабынь имеют даже очень.
Он увидел мою заинтересованность Филадельфией, оценил стоимость моей одежды и поднял цену до безобразия.
Конечно, для меня и огромная цена - пустяк.
Доход от продажи одной партии двурогих обезьян превышал выручку всех рынков рабов Альфа Центавра за год.
Но так, как мужчина меняется для женщин, когда он становится богатым, так и наше отношение к деньгам меняется.
Чем богаче человек, тем он реже платит.
Богатые не любят платить, они любят получать деньги.
Я не стал расплачиваться за живой товар.
Оглянулся по сторонам, нашел выброшенную электрическую палку.
Поднял ее и проделал то, что сделал с продавцом самца двурогой обезьяны.
Когда продавец Филадельфии сгорел, я снял цепи с девушки.
"Филадельфия, ты можешь жить в моем дворце и за мои деньги, - я предложил великодушно. - Ты заслужила".
Я по наивности не знал, что девушки очень загадочные существа.
В тот день на рынке Альфа Центавра я понял, что богатые тоже плачут.
"Томас, бывший лже певец Хулио, - Филадельфия провела бархатной ладошкой по моей щеке. - Лжепевцом ты мне нравился больше.
Нас, девушек, не поймешь никогда.
Ты думаешь, что сделал мне одолжение, что предложил жить в роскоши в твоем дворце.
Ха! Теперь знай, что влюбить в себя девушку - проще простого.
Мы часто влюбляемся из любопытства - как это любить и быть любимой.
Иногда влюбляемся, чтобы досадить подружкам и родителям.
И, когда мужчина уверен, что девушка от него никуда не денется, теперь она его точно, из-за его богатств и любви, то мы уходим.
Побыть с девушкой - проще простого, а удержать девушку, если она хочет уйти, - невозможно.
Ни один король, ни один император, ни один богач не смог удержать девушку: ни деньгами, ни обещаниями.
Я не бросилась тебе на шею, не залилась слезами благодарности, не целовала тебя иступлено и со страстью.
Я просто ухожу с гордо поднятой головой.
Ты говорил, что моя улыбка - самая моя большая драгоценность.
Я уношу свою улыбку и буду жить с ней, а не с тобой, Томас. - Филадельфия чуть не убила меня откровенным признанием.
Подобного я не ожидал, и даже не мог представить.
Она уходила, а я бесился, в злобе кричал ей гадости в спину, обзывал, называл неблагодарной рабыней.
Но от каждого моего слова спина Филадельфии выпрямлялась, а голова поднималась круче и круче.
"Что же ты хочешь, - я догнал ее, схватил за руку.
Филадельфия руку не вырывала, но смотрела на меня так холодно, что гасли горячие звезды на небе. - Ты добилась своего.
Все! Все брошу к твоим ногам, лишь бы ты меня не покидала.
Хочешь, отравлю всех двурогих обезьян - причину моего богатства.