Она попыталась высвободиться, но Данила держал крепко. Слишком крепко. Он даже не покачнулся, когда девочка рванулась изо всех сил.
- Перезагрузка. Ре-эволюция, - сказал он. - Всё нужно начинать сначала. Но теперь мы будем вместе. Наши совершенные тела и интеллекты плюс ваши уникальные души. Нам так и не удалось понять, что это такое. Мы не смогли ни отыскать их (ищем до сих пор), ни научиться воспроизводить. Но мы знаем, как забирать их.
Лицо Данилы приблизилось к Алёниному. Она попыталась уклониться, но его шея вытянулась, и он почти прижался к её щеке своей. От него пахло чем-то химическим. Машина! Вот что встретило её в куполе. Брата здесь не было.
- Боги восходят на Олимп, - сказал Данила, и что-то больно кольнуло Алёну под рёбра. - Земля будет принадлежать нам. Твоя душа сильна. Ты добралась до мандролы, доказав право на будущее. Одна на тысячу. Ты нам подходишь.
Алёна закричала от отчаяния. Всё оказалось ложью, обманом. Легенда врала!
Её обхватили сильные ледяные руки. Боль под рёбрами становилась всё сильнее. Тело перестало слушаться и обмякло.
- Ты хотела вывести меня отсюда, - прошептал на ухо чужой, незнакомый голос. - Но мы выйдем вместе, как одно совершенное целое. И скажут узревшие: «Се человек. Се бог».
КУРСОВАЯ
Василий Михайлович стоял возле головного вагона и наблюдал за посадкой пассажиров. Рабочий день только начался. Хотелось спать и кофе.
Мимо прошла шумная компания: три парня и девушка. У каждого на спине набитый до отказа рюкзак. Они о чём-то горячо спорили. Должно быть, студенты. В это время года их много выезжало из города. «Небось, отправились на дачу побухать под шашлычки», - с завистью подумал Василий Михайлович.
Платформа постепенно пустела. Бежали обвешанные сумками запоздавшие, тащили за собой сумки на колёсиках, покрикивали друг на друга, подгоняя и приободряя. Огрызались на ходу и заскакивали в первый вагон, чтобы пройти через него и ещё пару следующих в поисках самого удобного места.
Спустя три минуты помощник машиниста взглянул на часы, кивнул самому себе и вошёл в открытую дверь кабины, но тут же выглянул, чтобы убедиться, что все пассажиры зашли в поезд.
- Закрывай, Леонид Петрович, - сказал он через плечо. – Можно ехать.
***
Два десятка домов – потемневших, покосившихся – составляли деревню под названием «Устюжка». Нет, это слово не красовалось при въезде, выведенное на табличке аккуратным шрифтом. О том, что автобус высадил Макса, Алёну, Рому и Женю там, где нужно, им сообщил пьяный мужик в растянутой футболке с Пикачу во всю грудь. Вернее, на весь пивной живот. Перемежая речь примитивной матерщиной, местный обитатель уверил студентов, что они видят перед собой именно Устюжку – глухомань, где, по мнению Валентина Ивановича Степанова, преподавателя славянского фольклора, ещё можно было поживиться чем-нибудь подходящим для курсовой.
- М-да, - произнесла Алёна, обводя взглядом избы и то, что претендовало на звание главной улицы. – Занесло!
Веснушки пестрели на её остром носике и щеках, рыжие ресницы обрамляли зеленоватые глаза. Милая девушка, хоть и не красавица.
- То, что надо, - отозвался Рома, поправляя на спине рюкзак. Его бледное лицо медленно загорало, зато быстро краснело – так, что казалось, будто с него сняли кожу. – Чем дальше от города, тем лучше.
- Я сомневаюсь, что здесь вообще живёт кто-то, кроме вон того кадра, - вполголоса проговорил Макс, кивнув в сторону бредущего по шоссе пьянчужки. – Может, его насчёт народного творчества порасспрашиваем? Уверен, чего-чего, а обсценной лексики хватит на пару тетрадей. Никто не желает тиснуть курсовую по матерщинке? В некотором роде тоже фольклор, между прочим. Хотя вряд ли он знает оригинальные…
- Хватит болтать! - резко перебила Алёна. Она Макса недолюбливала: считала его паразитом и лентяем. – Если уж приехали, значит, приехали. Займемся тем, ради чего в такую даль тащились.
Макс знал, что девчонка возражала против его участия в поездке – она хотела собирать фольклор с Женей и Ромой, втроём. Собственно, он сам навязался к ним, потому что хотел задобрить Степанова. Профессор ясно дал понять: либо собираешь материал, либо забудь о дипломе. Всё из-за того что Макс пропустил слишком много занятий. Валентин Иванович заимел на него зуб и решил вот так отыграться. Пришлось тащиться в глухомань с этими энтузиастами, чёрт бы их побрал! Но если препод поверит, что Макс искренне увлечён народным творчеством, то наверняка поставит ему «зачёт». Ну, или что там положено за курсовые?