Пролог
В Ферре, главном городе империи, бушевала непогода. Похожие на ртутные шарики капли дождя барабанили по оконным переплетам, остервенело мочалили деревья в дворцовом парке и стекали живописными ручьями с головных уборов невозмутимых караульных, однако в покоях его высочества царили домашнее тепло и уют. Устроившийся в своем любимом кресле Авель бросил хмурый взгляд в противоположный угол комнаты, где стояла громоздкая клепсидра, украшенная изображением довольно фривольно обнимающейся влюбленной парочки. Сам принц считал данный артефакт верхом безвкусицы, но выкинуть не мог - подарок делегации из соседнего государства. Судя по часам, срок прибытия гостя давно миновал, и ожидание принца беспричинно затягивалось.
- Положим, уже вечер. Вопрос - куда провалился летописец? Стану императором, запрещу так бессмысленно тратить мое время, - сообщил Его Высочество стоящему рядом с креслом горшку с каким-то чужеземным растением, также полномочным подарком, но не вызывавшим большого раздражения, так как дни бедного изгнанника по всем признакам были сочтены. Придворный садовник предпринимал различные реанимационные меры для его спасения вплоть до лечения электрошоком, но с каждым днем кустик только чах и того гляди собирался отбыть в Небесные сады.
В этот момент двери как по мановению руки распахнулись, и в комнату неуклюже ввалился главный придворный летописец с деревянным ящичком в руках.
-Ваше Высочество, нижайше прошу не гневаться! Меня задержали... а-а-ой... у-у-уу...!!!
Спустя всего несколько мгновений ответственное лицо могло вплотную полюбоваться блестящим паркетом, который состоял из удивительным образом подобранных деревянных аппликаций. К чести принца, тот сразу поспешил на помощь старому наставнику. Вскоре архивариус был поднят на ноги, усажен в мягкое кресло и напоен бокалом лучшего вина с виноградников барона Айели. При этом Авель не смог удержаться от мысли, что бывают ведь и полезные подарки! Вино немного привело в чувство пожилого служащего, после чего они вдвоем дополнительно отполировали пол, ползая по нему в поисках высыпавшихся из ящичка свитков, некоторые из которых закатились под шкаф, и, наконец, летописец, выдержав торжественную паузу, церемонно объявил:
-Ваше Высочество, по справедливым законам нашей, да пребудет она вечно, империи Великой Антанты Вы отныне считаетесь совершенно и полностью взрослой личностью и получаете право на Подвиг.
Переведя дыхание, архивариус набрал воздуха и продолжил свою протокольную речь, но, как можно заметить, Авель страдал недостатком так необходимого царственным особам терпения и отличался некоторой порывистостью. Вот и сейчас, слушая вполуха высокопарные слова старика, он уже пролистывал помятые свитки в поисках чего-нибудь по-настоящему любопытного. Здесь нужно, наверное, пояснить, что такое сам Подвиг.
Империя Великой Антанты, государство довольно старое и, чего там скрывать, странное, чрезвычайно гордилась своими уходящими в глубь веков традициями. Некоторые из них давно отжили свое, но с неимоверным упрямством переползали из столетия в столетие, и именно к таким обычаям относился Подвиг. Так уж повелось со времен Основателя, что каждый отпрыск древнего семейства был обязан по достижении совершеннолетия совершить какой-либо поступок, доказывающий его право на титул и честь рода. Изначально это были воистину легендарные деяния, занесенные в анналы истории, но шли годы, менялись эпохи, люди мельчали, а с ними мельчали и Подвиги. И именно сейчас Авель старался найти в потрепанных бумажках такой подвиг, который будет не стыдно упомянуть в собственных мемуарах, если он до них доживет. Выданные ему свитки представляли собой все жалобы и заявления граждан, накопившиеся у императорской канцелярии за последнее время и до сих пор не рассмотренные соответствующей комиссией. Принц имел право приоритетного выбора, но, пожалуй, это было единственным преимуществом, которым он мог похвастаться перед остальными несчастными героями будущих Подвигов.
С каждой новой жалобой настроение его высочества становилось все угрюмее. Казалось, в империи наступил полный застой, и даже разбойники предпочли залечь на дно. Каждый старался переждать время совершеннолетия наследника как можно тише и незаметнее, и так в народе ходили страшилки, что бывает, когда за дело берется будущий император. Так что в листочках, лежащих на коленях Авеля, преимущественно излагались жалобы селян из Нижнего Тыза на плохой удой из-за экспериментов потерявших совесть магов, один лесник утверждал, что по ночам его дом окружают стаи оборотней, которые не боятся освященной в храме воды, зато разбегаются от запаха спирта, еще провинциальный барон из лежащих к северу от столицы болот требовал послать к нему имперского детектива, так как кто-то повадился таскать из родового склепа прах его покойных предков. Авель загрустил. Решив, что, возможно, от него утаили нечто действительно серьезное, он даже попытался вытрясти из библиотекаря всю правду, но тот лишь беспомощно разводил руками и твердил, что в остальном в Империи, слава богам, все благополучно.