Подремав или погуляв по саду, члены комиссии снова собрались в зале заседаний, и Иосафат, сын Ахилуда, дееписатель, объявил, что второй пункт повестки дня — это история с Голиафом, а поскольку таковая является в первую очередь эпизодом военным, было бы весьма желательно, чтобы Ванея, сын Иодая, изложил свои соображения первым.
Ванея сдвинул брови. История с Голиафом, сказал он, хоть и является военным эпизодом, все же не совсем вписывается в эту область. В историю эту вплетены и другие элементы, личностного и династического характера, которые, несомненно, не могут рассматриваться отдельно от военных аспектов, таких как применение легкого оружия против облаченных в доспехи войск либо воздействие насмешек или угроз на моральное состояние войска перед битвой. По просьбе своего друга Иосафата, сына Ахилуда, он распорядился изучить записи и архивы Авенира, сына Нира, который стоял во времена царя Саула над войском и командовал сражением против филистимлян под Эфес-Даммимом. Но несмотря на основательные поиски, когда ни одна глиняная табличка не осталась непроверенной и ни один свиток — неразвернутым, не было обнаружено ни единого слова о том, что Давид во время или после битвы убил великана по имени Голиаф. Это, конечно, совершенно не говорит о том, что под Эфес-Даммимом не пал великан с таким именем или что Давид не сразил его, ведь битва складывается из множества отдельных поединков, и нельзя же к каждому воину, сносящему голову противнику, приставить летописца. Тем не менее представляется весьма странным, что такой хитрый лис, как Авенир, который, кроме всего прочего, был вынужден проявлять особую осторожность из-за своего романа с Рицпой, наложницей верховного военачальника, царя Саула, не упомянул о поединке, который, вероятно, сыграл решающую роль в исходе этого сражения.
— Неужели не нашлось никаких письменных свидетельств в иных местах, — поинтересовался пророк Нафан, — например в анналах царя Саула?
Писец Элихореф, сын Сивы, отрицательно покачал головой, а брат его Ахия подтвердил, что в анналах царя Саула не содержится ничего подобного.
— Но были же среди филистимлян великаны! — воскликнул священник Садок.
— Несколько отрядов, — небрежно заметил Ванея.
— И кое-кто из них пал от руки сынов Израиля?
— Нам известно, что Сиббехай-хушатянин уложил в Гезере великана по имени Сиппаи, — отвечал Ванея, — а в другом бою Эльханан, сын Яира, убил великана Лахми; в Гефе Симеон, сын Шимеи, поразил великана — имя его установить не удалось, — у которого на руках и ногах было по шесть пальцев, всего двадцать четыре; позвольте напомнить, что я сам уложил двух львоподобных моавитян и одного ужасного египтянина, у которого было копье, я же пошел на него с одной лишь палкой и, выхватив копье у него из рук, сразил великана его же собственным оружием.
— Так почему Давид не мог убить Голиафа камнем из ручья? — сказал Садок. — Или господин мой сомневается в этом?
— Войско, — отвечал Ванея, — а в особенности хелефеи и фелефеи, в высшей степени заинтересованы в том, чтобы наполнить детей Израиля тем духом, который охватывал юного Давида, когда свершал он свои подвиги, а также чтобы показать, что отец царя Соломона был не только поэтом и музыкантом, философом и теологом, властителем и организатором, стратегом и дипломатом, но и отважным воином, который вступал в поединок, даже когда противник был вдвое, втрое, вчетверо сильнее. Но войско не располагает на этот счет никакими документальными свидетельствами. У нас их нет, и взять их негде. Это все, что я хотел сказать.
Он скрестил на груди свои мощные руки. При всей его хвастливости и высокомерии, подумал я, Ванея все же самый разумный из них: если в один прекрасный день кто-то представит миру и царю Соломону доказательства, что история с Голиафом — чистейшей воды выдумка, а царская комиссия, да благословит ее БОг, была введена в заблуждение красивой сказкой и таким образом подорвала доверие ко всем Хроникам царя Давида, то — его вины в этом не будет.
На это Иосафат, сын Ахилуда, дееписатель, заявил, что комиссия ввиду недостатка письменных источников будет опираться на устные предания. Он послал слугу за Иорайей, Иаханом и Мешуламом, бродячими сказителями, имеющими официальное разрешение рассказывать предания и легенды. Войдя, они пали ниц и начали биться лбами о пол, моля во имя ГОспода о пощаде. Иосафат велел им подняться и втолковал, что они должны рассказать присутствующим здесь знатным господам историю о Давиде и Голиафе, каждый своими словами и так, как слышал об этом от своего наставника. Иорайя, Иахан и Мешулам поклялись, что сделают это с абсолютной точностью, при этом они поглаживали свои косматые бороды, а воспаленные глаза их из-под опухших век вожделенно косились на корзину с фруктами, кувшин с ароматной водой и поднос со сладкими тянучками, изготовленными из различных смол. Однако услады эти были не про них. Мне же вспомнилась старая поговорка, что голодная пташка щебечет всех звонче.