А вино-то пьянит, господин! И пробуждает воспоминания об Авигее, госпоже моей, и о Давиде, сыне Иессея. Вот поднимает он ее с колен и ласково ставит на ноги. «Благословен ГОсподь, БОг Израиля, — говорит он ей, — который направил тебя ко мне. И благословенна ты, которая воспрепятствовала мне сегодня пролить кровь. Ибо так же истинно, как живет ГОсподь БОг Израиля, ежели бы ты не поторопилась и не встретила меня, Навал бы до утреннего рассвета лишился бы того, чем мочится на стену». И Давид поклонился ей, и оба они отправились в заросли, а когда вернулись, госпожа моя так держала голову, что казалась на десять лет моложе. Давид же сказал ей: «Иди с миром в дом свой, ибо прислушался я к твоим словам и внял им».
Однако ты не осушил свой стакан, господин. Не обращай на меня внимания, прошу: через эту старую глотку протекло столько вина, что можно наполнить тысячу козьих мехов. Так вот, возвратилась Авигея, госпожа моя, к своему супругу Навалу, а он пьян до беспамятства и валяется в своей блевотине, ибо все это время он кутил; потому она ничего ему не сказала до утреннего света. Но когда он пробудился со стонами, вонючий, словно свинарник, и не мог понять, где у него голова, а где ноги, тогда встала она пред ним, свежая, словно роса на розе, и сказала: «Ах, ты мешок с жиром, пропойца несчастный, немочь ничтожная! Я спасла тебе жизнь, поспешив выехать навстречу Давиду, сыну Иессея, чтобы передать ему толику твоего добра: хлеб и вино, жареное мясо и сушеные зерна, изюм и финики, ибо Давид к утру был бы тут и всех искалечил». Тут Навал подпрыгнул резвее блохи и, воздев руки, возопил: «Ты слышишь, ГОсподи, что говорит эта ведьма, эта сука чертова, погибель моя! Она разорит меня! Отдать овец, и сушеные зерна, и финики! Да увянут ее груди, да сгниет чрево ее, ибо ты, ГОсподи, справедлив и должен покарать зло». Он начал всех созывать — управляющего и слуг своих, злился и бушевал, пока губы, а потом и все его лицо не посинело, он упал на спину и стал неподвижен, как камень. Управляющий сказал, что надо сделать кровопускание, слуги помчались за цирюльником; однако Авигея, госпожа моя, сказала: «Возносите, сколько угодно молитвы ГОсподу, но не троньте господина вашего, ибо БОг сделал его толстым и замедлил его кровь, так пусть исполнится его воля». Десять дней подряд молились слуги, и ожидал цирюльник, и сидела госпожа моя подле Навала, супруга своего, а он лежал, словно камень. На десятый день послал ГОсподь Навалу такой удар, что тот преставился.
У госпожи моей была большая душа, выпьем же за нее, где бы она теперь ни находилась. Десять дней сидеть рядом и смотреть, как умирает собственный муж, и ожидая, и желая, чтоб он умер, сие истинно показывает характер. После похорон Авигея сказала мне: «Дебора, вели оседлать осла и скачи к Давиду, передай ему: благословен ГОсподь, наказавший Навала за посрамление твое и уберегший тебя от неправедного деяния; ГОсподь воздал Навалу за зло его, обратив это зло на его же голову».
Меня встретили молодцы Давида и отвели к нему, и передала я ему все, что сказала моя госпожа. Давид меня щедро вознаградил: он подарил мне серебряный браслет и десять локтей полотна в три локтя шириной и послал со мной своих слуг. Когда мы прибыли в Кармиль, они сообщили госпоже моей: «Давид послал нас к тебе сказать, что берет он тебя в жены». По губам моей госпожи скользнула победная улыбка, она поклонилась до земли и ответила: «Раба его готова быть служанкою для слуг господина моего и омыть им ноги». Затем поднялась, быстро собралась и поскакала на осле своем, взяв с собой нас, пятерых служанок, и поехали мы за посланцами Давида, и стала Авигея его женой.