Принц Адония, брат царя, милостиво предложил мне кусок курдюка, однако я вежливо отказался.
10
Однажды ночью, когда я спал рядом с Лилит, явился мне во сне ангел БОжий о двух головах. Один лик был воплощением доброты, на другой же страшно было смотреть: змеи извивались на этом челе. Головы принялись спорить. Дружелюбная говорила: «Оставь его с миром; ты уже достаточно мучил его?» Другая же возражала: «Нет, я его всего лишь немного пощипал, а теперь должен применить и плетку, дабы копал он глубже и добирался до самых корней». Тогда первая голова улыбнулась и молвила: «А разве дано человеку докопаться до самых корней?» «Конечно же, нет, — ответила голова, на которую страшно было смотреть, и добавила: — Но все же он должен попытаться». После чего обе головы слились и стали одной головой, лицо которой выражало такое равнодушие, которое бывает только на лицах ангелов. И этот лик обратился ко мне: «Отправляйся в Аэндор, Эфан, сын Гошайи, разыщи там женщину, обладающую даром ясновидения, и спроси ее о кончине царя Саула».
Я проснулся в холодном поту. Лилит пошевелилась и сказала сонным голосом:
— Ты разговаривал во сне, Эфан, любимый, но слов я не разобрала.
— Я не уверен в том, что это были мои слова, — отвечал я.
Она села на постели и обеспокоенно посмотрела на меня.
Я успокоил ее:
— Наверное, это все же были мои слова. Ибо что есть сны? Это мы сами, ищущие свой путь?
Лилит отерла мне лоб.
— Моя мать, упокой ГОсподь ее душу, рассказывала мне, что в наших снах живут боги, которых нет более, ибо ГОсподь Яхве сослал их в Шеол и приковал там тяжелыми цепями: бог грома и бог лесов, бог бушующих морей и бог пустынных ветров, ранящих человеку легкие, и богиня плодородия с набухшим чревом, и богиня источников, вырывающихся из скал и струящихся с гор; а также эльфы, гномы и призраки, что бродят ночами; и даже сам Велиар, сын огня и тьмы глубин, — всех их ГОсподь Яхве изгнал, но они возвращаются и живут в наших снах.
Я подумал о двуглавом ангеле и волшебнице из Аэндора, о которой народ говорил с ужасом, и о царе Сауле, приказавшем волшебнице вызвать дух пророка Самуила, но страх, пронзивший меня, обратился жаждой жизни, плотским влечением, плоть моя воспламенилась, и вошел я к наложнице моей Лилит.
Члены царской комиссии по разработке Единственно Истинных и Авторитетных, Исторически Точных и Официально Признанных Хроник об Удивительном Возвышении и так далее были немало удивлены и закачали головами, узнав о моем желании отправиться в Аэндор, чтобы выяснить подробности о кончине царя Саула. Священник Садок проворчал, что ничего хорошего из этого не выйдет; пророк Нафан заявил, что не стоит будить спящих собак; дееписатель Иосафат, сын Ахилуда, сообщил, что в казне нет денег на колдовство и заклинание духов, а посему дорожные издержки он вынужден будет изъять из моего жалованья; Ванея же предложил мне небольшой отряд легкой кавалерии в качестве сопровождения. Я поблагодарил от всего сердца, но дал ему понять, что солдаты нагонят страху на людей, а человек, охваченный страхом, едва ли подходит для обогащения наших знаний. Ванея задумчиво прикусил свою нижнюю губу и сказал:
— В этом царстве, Эфан, око закона устремлено на тебя, куда бы ты ни поехал.
И вот на рассвете Шем и Шелеф помогли мне оседлать серого ослика, нанятого для поездки; помолившись, я поцеловал Эсфирь, Хулду и Лилит и отправился в сторону Северных ворот по направлению к Силому, что находится в Эфраиме.
Ничто так не успокаивает душу, как неспешная езда верхом на осле по дорогам Израиля. За спиной остался шум и суета Иерусалима. По сторонам тянутся холмы, покрытые в эту пору лилиями и яркими фиалками; ягнята выглядывают из-под сисек своих мам; деревенские женщины с корзинами или кувшинами, полными масла, на головах бодро спешат по своим делам; купцы везут свои товары, браня погонщиков и умоляя их поспешить; паломники несут свои жалкие приношения к ближайшему святилищу; тянется дорогой войсковая сотня под ругань своего начальника на пегом коне; на обочине дороги сидят на корточках нищие, они протягивают руки и хнычут о своих несчастьях; сказители созывают слушателей; крестьяне продают усталым путникам поджаренные зерна и кислое козье молоко. Ах, а постоялые дворы, забитые потными, вонючими людьми, отрыгивающими чесноком и сыром! Отдельную комнату? Кровать? Слушай, где ты, по-твоему, находишься: во дворце мудрейшего из царей Соломона, где каждый бездельник, чертов сын, имеет собственную комнату с коврами, подушками и прочей языческой роскошью? Войди и убедись: здесь люди лежат на полу, словно рыбины в корзине, между ними не поместишь и ладони. Наступает ночь? Дорога небезопасна? Дорога, уважаемый, была небезопасной уже в те времена, когда праотец наш Авраам ехал по ней из Ура халдейского, а ночь следует за днем с тех пор, как БОг отделил свет от тьмы; едва ли это новость для тебя, ты выглядишь человеком бывалым. Что? О, да осыплет тебя ГОсподь своими милостями, и жен твоих, и детей твоих, как рожденных, так и еще не рожденных, и да продлятся дни твои! Что ж ты так поздно вспомнил о кошельке на твоем поясе? Я-то думал — ты из тех, кто попрошайничает, чтобы заработать себе на кусок хлеба, у которых два дня из трех во рту ничего не бывает. Сейчас я подвину этих сукиных сынов в сторону и освобожу для тебя местечко; вот здесь уютный уголок; пятна на стене ничего не значат: всех клопов уже передавили. А вечером здесь появятся танцовщицы-моавитяночки с грудями, которые не обхватить двумя руками, и с задницами, круглыми и тугими, и все это колышется в такт танцу, так что мужчины, что одним ударом кулака быка сваливают, могут здесь в обморок упасть от избытка чувств. После танцев девушка, которую ты выберешь, подсядет к тебе, и будет пить с тобой, и позволит себя потрогать, дабы смог ты убедиться, что прелести ее без подделки и обмана — какими их сотворил ГОсподь. Поставь своего ослика в конюшню за домом. Сено входит в плату за ночлег, только денежки прямо сейчас, господин.