Аменхотеп грациозно взмахнул руками, таинственно улыбнулся и добавил:
— Ты постоянно занимаешься прошлым, Эфан, сдуваешь пыль с древних табличек, идешь по следам канувших в Лету. Я же хочу повести тебя туда, где ты сможешь увидеть, как творится история, в день сегодняшний.
…То ли от вина, то ли от аромата цветов или от благовония этого кастрированного сына египетской шлюхи у меня кружится голова удивительно сильны его изящные пальцы он сжимает мне руку наблюдая как творится история сквозь дыру в лиственной стене живой изгороди за которой находится занятная парочка БОже мой да ведь мужчина это Адония от кончика носа вверх копия отца своего Давида но ртом и подбородком похожий на начальника лучников к которому некогда воспылала страстью его мать он стонет Ависага… А-ви-сага… и в изнеможении протягивает к ней руки словно она ангел ГОсподень но только из зрелой плоти источающей сок и с глупыми глазами глупым ртом как глупо прийти сюда к глупейшей бабе Израиля и встретить здесь брата царя Соломона но Адония тоже глуп разве мог он быть царем если у него в голове одна только эта сунамитянка это у него от отца но он не Давид тот хоть и не мог противостоять своим страстям и был способен убить ради бабы но никогда не стал бы подвергать опасности свою жизнь как слабоумный сын его который снова стонет Ависага… А-ви-сага срывая с нее покров за покровом и она начинает медленно вращать бедрами отвратительный евнух сдавливает мне руку все что он может испытать это лишь чисто умозрительное извращенное удовольствие наблюдая за усилиями этих немолодых уже любовников освобождающихся от своих одежд о ГОсподи неужели он твое подобие неужели мы все выглядим как этот узкогрудый пузатый и кривоногий сын Израиля стонущий А-ви-сага… от вина аромата цветов и жары мне до тошноты противно смотреть как творится история как бы сдержаться и не извергнуть из себя черепаший суп сваренных в масле и запеченных в виноградных листьях голубей дыню яблоки с сыром слава БОгу рука моя наконец свободна этот вонючий пес прародитель которого остался жить из-за достойной сожаления ошибки когда Яхве истреблял перворожденных в Египте смотри он беззвучно смеется над Ависагой которая опускается на колени и нежно ластится к Адонии он же поднимает глаза горе и стонет и шепчет благодарственную молитву и клянется принести в жертву ГОсподу двух козлят и молодого бычка и снова стонет и опускается на пол и входит в нее узкогрудый пузатый кривоногий сын Израиля и старается ублажить женщину а она извивается и приподнимается царапает его и скулит да нашлет на меня БОг все свои кары и еще больше и еще и еще и еще и еще…
После того как Адония, сын Давида, со слезами расстался с Ависагой, прекрасной сунамитянкой, и каждый из них пошел своей дорогой, Аменхотеп, главный царский евнух, обратился ко мне:
— Я хочу кое-что уточнить, Эфан. Я как-то говорил тебе, что это самая глупая женщина во всем Израиле; но ни одна женщина не глупа абсолютно, ибо даже если ей отказывает разум, то она думает нижней частью своего тела.
Я ответил:
— Мой господин прав, однако нельзя не опасаться за последствия мыслей, которые исходят оттуда.
Тут Аменхотеп заложил свои руки так, словно хотел показать, что за это уж он не несет ответственности.
14
— Госпожа, — сказал я, — следуя вашему призыву, слуга ваш поспешил к вам, словно на крыльях Херувима, и глаза мои при виде вас блестят благодарностью.
Принцесса насмешливо скривила губы.
— Благодари своего друга-египтянина, это по его просьбе тебе разрешено предстать пред мои очи; ему же царь велел сообщить все, заслуживающее внимания, из моих откровений.
Аменхотеп поклонился.
— Я не сомневаюсь, что госпожа будет говорить лишь то, что не оскорбит царские уши.
Я заметил, что принцесса с трудом себя сдерживает, и поспешил объяснить, что моя беседа с госпожой Мелхолой будет касаться давно минувших времен и сегодня не сможет задеть ничьих чувств.
— Давно минувших времен, — повторил евнух. — А ты уверен, что при этом не будут ущемлены некоторые нынешние высокопоставленные особы? Недаром бытует пословица: «Кто боится зеркала, пугается каждой лужи».