Я заметил, как нахмурился Ванея, сын Иодая. Гневно засопев, он высказался:
— Довольно. Пусть БОг нашлет на меня все свои кары, если я не устрою открытого суда над Иоавом. У меня хватает свидетельств против него и его собственных признаний, чтобы дважды, даже трижды его повесить, и отрубить ему голову, и прибить его тело к первой попавшейся стене; на этом суде он расскажет всю правду, так что ничего подправлять не понадобится.
Дееписатель Иосафат, сын Ахилуда, вежливо улыбнулся. Возбуждение судебного процесса, заметил он, выходит за пределы компетенции господина Ванеи, а также предполагает согласие царя Соломона; и одно дело — вздернуть человека, а другое дело — написать о нем.
Взглянем на царя Давида в зените его славы.
Волосы его порыжели, в бороде появились первые седые волоски. Необходимость постоянно быть начеку проложила вокруг глаз бороздки морщин, а сами глаза утратили былой блеск.
(Иосафат: «Здесь необходимо упомянуть, что ГОсподь поставил Давида царем над Израилем по воле народа Израиля».)
Царь живет в крепости Сион и нарекает ее градом Давида. Он укрепляет ее. Он ведет переговоры с Хирамом, царем Тира, который посылает ему стволы кедров, а также плотников и каменотесов, чтобы построить Давиду дворец.
Из дочерей города Иерусалима берет он себе новых жен и наложниц. Ему нужны свежие женщины, ему нужно больше сыновей, он надеется, что расширение его семьи за счет местных красавиц сделает его любимцем народа.
(Элихореф: «Здесь следует указать имена сыновей Давида, которые родились у него в Иерусалиме».)
Он истинно избранник ГОспода. Дом Саула после смерти его основателя пал, а дом Давида должен существовать многие поколения. Власть Давида освящена высшей целью — поэзия его проникнута этой мыслью; вместе с текстами главный царский музыкант получает подробные указания относительно того, как их надо исполнять. Однако Давид ищет более надежное свидетельство своего божественного предназначения.
И вспоминает о Ковчеге Завета.
(Нафан: «Хорошо бы ввести здесь короткую главу о переносе Ковчега ГОспода в Иерусалим».)
БОжий Ковчег с восседающим меж херувимов незримым Яхве. Его везли в Иерусалим, и вместе с ними везли Яхве, неосязаемого, изменчивого БОга всех израильских родов. Там, где БОг, там и власть.
Но где же находится Ковчег? Поспешно проведенные расспросы показали, что в последний раз перед ним преклонялись, по всей видимости, во время судейства пророка Самуила, точнее, после того как его в битве захватили филистимляне, но вскоре, измученные насланными Яхве нарывами и язвами, отправили его назад в Израиль. С тех пор стоит он, покрытый пылью, в сарае некоего Абинадава из Кириафарима близ БОжьего храма.
(Садок: «Подробности, которые могут вызвать сомнения в святости предметов культа, следует опустить».)
Ковчег очищают от паутины и красят свежей краской, после чего царь Давид в сопровождении тридцати тысяч верующих отправляется к дому Абинадава, чтобы забрать оттуда Ковчег. Его устанавливают на новую деревянную колесницу, которую поручают вести Озе и Ахию, сыновьям Абинадава.
Давид знает, как он обязан ГОсподу, поэтому это была самая торжественная процессия в истории Израиля: бесчисленные музыканты играли пред ГОсподом на арфах, гуслях, литаврах, на тимпанах, систрах и кимвалах; шум стоял такой, что мог испугать даже самого невозмутимого вола. И в самом деле: когда процессия дошла до гумна Нахона, волы шарахаются, колесницу заносит, Ковчег кренится набок, Оза хватается за него, чтобы поддержать. За это на него обрушивается гнев ГОспода, и он умирает тут же, возле БОжьего Ковчега.
(Садок: «Этот эпизод следует несколько смягчить, дабы не возникло сомнений в справедливости ГОспода».)
Давид испуган: если Оза поражен лишь за то, что поддержал БОжий Ковчег без должной почтительности, что же тогда грозит тому, кто хочет использовать его ради собственной корысти?