Выслушав мои поучения, Иоав отправился в путь и привел к царю мудрую женщину из Фекои.
Притча так же соотносится с жизнью, как чертеж с возведенным строением.
Притча, которую я рассказал Иоаву, а он — женщине из Фекои, чтобы та передала ее царю Давиду, была вполне ясна в своем значении. Фекоитянка должна была сказать царю, будто у нее, вдовы, было два сына; однажды один из них напал на другого и убил его. Тогда поднялась вся родня и потребовала выдать им убийцу, погубившего душу своего брата. Если бы она это сделала, то лишилась бы последнего сына и наследника, а от мужа ее не осталось бы на этой земле ничего — ни имени, ни памяти, ни потомства.
Это было серьезное противостояние: древний закон кровной мести против нового закона собственности. И я знал, на чью сторону станет Давид.
Фекоитянка прославила свое имя. Когда Давид объявил, что не допустит, чтобы произошло еще одно убийство, что ни один волос не должен упасть с головы ее сына, дабы остался наследник имущества и имени мужа ее, она воздела руки и сказала:
— Если мой повелитель царь принял такое решение в моем случае, почему же он не вернет домой своего изгнанника?
Давид был ошеломлен, а потом, увидев стоявшего неподалеку Иоава, улыбающегося, словно сытый кот, сказал женщине:
— Не скрывай от меня того, о чем я тебя спрошу.
— Говори, повелитель мой царь, — отвечала она.
Давид спросил:
— Не приложил ли здесь своей руки Иоав?
Фекоитянка недаром слыла умной женщиной.
— Сколь явно то, что жива душа моя, повелитель мой царь, — молвила она, — ни налево, ни направо ничего не возможно утаить от прозорливого ума повелителя моего царя; слуга ваш Иоав в самом деле вложил все эти слова в уста рабы вашей. Повелитель мой мудр, как мудр ангел ГОсподень, и видит все, что творится на этой земле.
Можно себе представить, как подействовали эти слова на Давида: деспоты живут лестью. И в конце концов он велел Иоаву:
— Отправляйся и привези ко мне Авессалома.
Иоав пал лицом на землю и молвил:
— Теперь видит слуга твой, что ты явил ему свою милость, повелитель мой царь.
И отправился Иоав в Гессур, и привез Авессалома назад в Иерусалим.
22
Из записей Ахитофела из Гило (Продолжение).
В то время был царь Давид полон недоверия ко всем и каждому; бессильный против неприязни, которую он ощущал везде, где бы ни появлялся, Давид чувствовал себя в безопасности только со своими хелефеями и фелефеями, ибо эти наемники, не будучи сыновьями Израиля, не разделяли настроений народа. Давид оказался одинок в том, что считал делом ГОспода, и испытывал горечь, и замкнулся, ушел в себя. А когда Авессалом, возвратившись из Гессура, пришел, чтобы броситься отцу в ноги, тот не принял его, сказав: «Он убил своего брата, Амнона; что удержит его от того, чтобы поднять руку на меня?»
Авессалом боялся сделать шаг, пока снова не окажется в милости.
— Слыхал о новом начальнике, которого отец мой поставил над хелефеями и фелефеями? — спросил он меня. — Этот Ванея, сын Иодая, хитер и не знает, что такое угрызения совести.
— Хорошо бы, чтобы Иоав замолвил за тебя слово царю, — предложил я. — Ведь однажды он уже сделал это.
— Пока что я все еще в немилости у отца, — пожаловался Авессалом, — и Иоав избегает меня, хотя я уже дважды посылал за ним.
— Разве поля твои в Ваал-Гацоре не граничат с полями Иоава? — спросил я. — Сейчас как раз жнут ячмень. Прикажи своим слугам выжечь одно из полей Иоава.
Иоав тут же примчался в дом Авессалома и потребовал ответа:
— Почему твои слуги подожгли мое поле?
Авессалом сказал:
— Я заплачу тебе за твой ячмень. Но почему ты не приходишь, когда я зову тебя? Прошу тебя, пойди к царю и поговори с ним от моего имени. Зачем я приехал из Гессура? Неужели сердце царя ожесточилось против сына его Авессалома? Я хочу увидеть лицо царя; если же на мне вина, то убей меня.
Иоав отправился к царю и говорил с ним; видно, слова его были весьма убедительны, так как Давид вскоре позвал Авессалома к себе.
Авессалом предстал пред отцом и бросился лицом на землю; Давид был так растроган, что не мог говорить. Он поднял Авессалома, поцеловал его и повторял со слезами: «О, сын мой Авессалом, сын мой, сын мой…»