21
Имей сочувствие, о ГОсподи, к творениям духа твоего, к тем, кого сотворил ты из праха земного.
Ты дал им разум, чтобы мыслить, и язык, чтобы говорить; ты даешь и забираешь по мудрости своей.
Ты дал им сердце, которое срывается один только раз; будь милостив, ГОсподи, внемли страданию и немой скорби.
Смотри, вот идет она в своем пестром платье; она говорила пред тобою, а теперь уходит, печаль сокрыта в груди ее.
Как унижена дочь могущественного: глаза ее мертвы, руки хватают пустоту.
Я слышу голоса с темных берегов, лепет безумцев, и молю тебя, ГОсподи, о душе моей.
Поспеши, ГОсподи, спасти меня; поспеши, ГОсподи, на помощь мне.
Обреки на позор тех, кто преследует душу мою; тех, кто желает мне зла, поверни их и повергни в смятение.
Ибо беден я и покинут. Поспеши ко мне, ГОсподи; ты избавитель мой и спаситель; о ГОсподи, не медли.
Под вечер поднялся столб пыли, по равнине понеслись крики, показались боевые колесницы и всадники, которые направлялись к Беф-Сану.
Лилит сказала:
— Милый, не жди, пока хелефеи и фелефеи доберутся до храма и его окрестностей, оседлай нашего осла и поскорее уедем отсюда.
Мы купили у левитов соленого мяса и хлеба, Лилит села на осла и покрыла голову накидкой. Левит, отвешивавший мясо, сказал мне:
— Красивая дочь для отца — что драгоценность; кто хранит свое сокровище от солдатни, тот поступает мудро.
Лилит захихикала под своей накидкой, я с досады стеганул осла, а когда он тронулся, объяснил Лилит, что с мужчинами дело обстоит, как с вином: от молодого — брожение в животе и головная боль, а выдержанное и на вкус мягче, и действует благотворно.
Ночью мы спали у высохшего русла ручья, защищенные от чужих взоров кустами дрока; а на следующий день достигли предгорий и прибыли в Гило, откуда родом был Ахитофел, советник царя Давида, перешедший на сторону Авессалома. Ахитофел имел большой дом, ГОсподь наградил его разнообразными богатствами, но натура у него была беспокойная. Я спросил у торговца маринованными оливками, где находится дом Ахитофела; тот выставил в мою сторону руку с растопыренными пальцами и разразился тирадой:
— Дом Ахитофела? Верно, ты хочешь спросить, где живет Велиар, воплощение зла. По распоряжению старейшин Гило Ахитофел вычеркнут из памяти людей. Даже улица, носившая его имя, теперь называется улицей Славных Свершений Давида, а сиротский приют, который он основал и поддерживал, закрыт, так что сироты Гило сегодня просят милостыню, а став постарше, убегают к разбойникам, девочки же становятся шлюхами. Ну, а дом — не будем называть имя его хозяина — стоит по ту сторону холма, ты не ошибешься: одна стена его обвалилась, двор зарос сорной травой, по соседству находится башня, где в новолуние появляется призрак.
Мы пошли, куда показал торговец, и через некоторое время увидели дом Ахитофела. Солнце стояло высоко в небе, ни один листик не шевелился в густых зарослях, бывших когда-то садом, лишь трещали цикады. Мы прошли по пустым комнатам, звук наших шагов гулко отражался от облицованных на сидонский манер стен и потолков, инкрустированных по-тирски. Я думал о человеке, который построил этот дом, присоединился к заговору против царя Давида и покончил с собой, когда стало ясно, что заговор не удался и все усилия его оказались напрасными. Каким он был? И что это были за силы, которые двигали им, Авессаломом, а может быть, и самим царем Давидом?
Вдруг послышалось покашливание, что заставило Лилит испуганно вздрогнуть.
Я обернулся. В дверях, ведущих в сад, стоял тщедушный человечек; его силуэт был четко высвечен ярким полуденным солнцем. В нем было что-то призрачное, казалось, он может испариться столь же неожиданно, как и появился. Однако он остался, почесал подбородок и смиренно осведомился о цели нашего прихода: ведь с тех пор, как по распоряжению старейшин Гило имя Ахитофела было вычеркнуто из памяти людей, в этот дом не ступала ничья нога.
Я сказал, что госпожа, сопровождающая меня, и я путешествуем отчасти по делам, отчасти ради собственного удовольствия; мы увидели этот дом издали, нам понравилось его месторасположение и архитектура, и мы решили осмотреть его.