— Я — ваш преданный раб, ничтожный пес, припадающий к вашим ногам, о свет очей моих, о солнце! — Слова легко срывались с моих губ; в этой женщине было что-то, что принуждало к покорности. — Моя госпожа велела позвать меня сюда в этот час?
Она приподнялась, опершись на локоть. Выглядела она много старше, чем можно было предположить по рассказам; руки — кожа да кости, а зубы, вернее то, что от них осталось, — длинные и потемневшие.
— Значит, это ты будешь писать историю Давида? — В ее голосе сохранился отзвук молодой звонкости.
— В лучшем случае, принцесса, я смогу свести воедино и обобщить то, что узнаю от других, и буду делать это только с одобрения мудрейшего из царей, Соломона.
Повелительный жест остановил меня.
— Что знаешь ты о Давиде?
— Не считая нынешнего обладателя трона Соломона, Давид, бесспорно, был самым значительным человеком в Иудее и Израиле, избранником ГОспода БОга нашего, который заключил завет с Давидом, уничтожил всех его врагов, обрек на гибель всех его недоброжелателей и обещал, что семя Давидово не будет иметь конца.
— Другими словами, — снова царственное движение руки, — ты вообще ничего не знаешь.
Я молчал.
— И у тебя хватит наглости писать о нем или даже просто сводить воедино то, о чем расскажут другие?
— Человек есть сотворенная о нем легенда.
Она поморщилась.
— Вы хотите разрушить легенду, госпожа?
— Я хочу, чтобы кто-то знал о нем правду, когда меня не станет.
Я ждал.
— Он был строен, — промолвила она, — не такой высокий, как мой отец или Ионафан, но зато изящен; рыжеватые волосы, смуглое загорелое лицо; он пришел к нам со своей музыкой и стихами…
Вопрос: Двор вашего отца, царя Саула, очевидно, не был так велик и пышен, как нынешний. Но все же: вот в нем появляется сын некоего Иессея из Вифлеема; даже если предположить, что этот Иессей был состоятельным и уважаемым человеком…
Ответ:…таковым он не был. Потом уже были распространены слухи, будто Иессей владел многочисленными стадами и имел большой дом, будто к голосу его прислушивались в Совете Иудеи, а род уходил корнями к праотцам Иуды. На самом же деле Иессей был просто бедным крестьянином, народившим больше сыновей, чем он мог прокормить. Трое из них поступили в войско; а Давид еще долго пас бы нескольких жалких овец своего отца, если бы вифлеемские священники не открыли своеобразную магию его тела и голоса.
Вопрос: Священники обучали его?
Ответ: Когда он появился у нас, то умел держать себя в обществе. Речь его не выдавала в нем пастуха. Он играл на арфе, знал старинные песни и сочинял новые. И он знал, как нужно обходиться с моим отцом, царем Саулом.
Вопрос: Помнит ли моя госпожа, кто предложил оставить его при дворе, выбрал, пригласил его?
Ответ: Этого Давид не говорил мне никогда. Существовали темы, которых он избегал.
Вопрос: И никто другой в свое время вам об этом не рассказывал?
Ответ:Я не помню. В то время мне не было и тринадцати лет, я была влюблена в брата моего Ионафана; дворцовые сплетни меня не интересовали.
Вопрос: Поведайте вашему слуге все, что сохранилось в вашей памяти.
Ответ: ГОсподу было угодно, чтобы отца моего, царя Саула, поразил тяжелый недуг. Мы созвали врачей и слуг БОжьих, знахарей и заклинателей. Мы испробовали травы, кровопускания, жертвоприношения и заговоры. Затем кто-то предложил прибегнуть к музыке.
Вопрос: А разве раньше при дворе не было музыкантов?
Ответ: Множество. И они бренчали, дудели, рвали струны, трубили, били в литавры, и в конце концов отец мой, царь Саул, выбранил их и велел вытолкать вон. Музыка же Давида была иной. Мелодии, слова его песен и то, как он их пел, ослабили боль и успокоили душу моего отца. Взор его стал умиротворенным, лицо — спокойным, сведенные судорогой руки расслабились, и после многодневного бреда он наконец обрел покой и сон.
Вопрос: Что же это была за болезнь?
Ответ: Дух ГОсподень отвернулся от него, а злой дух завладел им.
Вопрос: Не могли бы вы описать, как проявлялось воздействие злого духа?
Ответ: Это было ужасно. Даже сегодня, по прошествии стольких лет, меня преследуют эти воспоминания. Этот огромный бесстрашный человек, стоявший в битвах, словно башня, забивался в угол, заикался от страха и кусал себе пальцы, или грозил кому-то невидимому, часами вслушивался в голоса, доступные лишь его слуху, или дрожал и буйствовал с пеной у рта.
Вопрос: Удавалось ли установить определенную регулярность? Проявлялся ли злой дух с более или менее равными промежутками времени?
Ответ: Звездочеты сверялись с фазами Луны и расположением звезд, но не смогли обнаружить никакой связи с болезнью. Сначала между приступами проходили месяцы, потом они участились, а дни покоя выпадали моему отцу все реже.
Вопрос: А вы не помните, когда злой дух в первый раз побеспокоил вашего отца?
Ответ: Мне кажется, это было после победы над Амаликом. Устами Самуила, пророка, Яхве приказал отцу моему, царю Саулу, убить в Амалике всех — мужчин и женщин, отроков и младенцев, быков и овец, верблюдов и ослов. Отец мой острым своим мечом истребил весь народ, но скот пощадил. Он был крестьянином, и бессмысленный забой скота ему претил; кроме того, его люди требовали своей добычи, а он был их царем.
Вопрос: Он пощадил также и Агага, царя амаликитского?
Ответ: Власть свою можно явить не только сея смерть, на и даря милосердие.
Вопрос: Но власть все же была у Яхве?
Ответ: Яхве уже не был царем. Царем стал мой отец.
Вопрос: Однако Яхве был БОгом?
Ответ: А Самуил — его гласом. Самуил пришел к моему отцу, царю Саулу, в Галгал, и стал упрекать его, и говорил: «Непослушание БОгу — это грех, подобный колдовству, а противление — это то же, что идолопоклонство и язычество». Самуил сказал: «Ты отверг слово ГОспода, и ГОсподь тебя отверг, так что не быть тебе царем над Израилем». Когда Самуил повернулся, чтобы уйти, схватил отец мой, царь Саул, его за край одежды и порвал ее. И сказал ему Самуил: «Так и ГОсподь отторг от тебя сегодня царство Израильское и отдал человеку, который лучше тебя».
Вопрос: И ваш отец поверил этому?
Ответ: Он пал перед Самуилом на колени и просил его в присутствии старейшин народа вознести ГОсподу БОгу молитву. А Самуил сказал: «Приведи ко мне Агага, царя амаликитского». Агаг спокойно подошел к моему отцу — я видела это собственными глазами — и сказал: «Значит, горечь смерти миновала?» Мой отец, царь Саул, молча стоял рядом, и на его глазах Самуил, пророк, разрубил Агага на куски пред ГОсподом в Галгале.
Вопрос: И после этого его стал тревожить злой дух?
Ответ: Да.
Принцесса откинулась на подушки. Голубая жилка пульсировала на ее виске. Ее рассказ опечалил меня, дрожь пробежала по моему телу, хотя ночь была теплой.
— Хочешь освежить горло, Эфан?
Принцесса хлопнула в ладоши и приказала появившемуся слуге: «Вина, фруктов, печенья!» Потом она снова обратилась ко мне:
— Я старая женщина, и в памяти моей тысячи воспоминаний, которые иногда, перемешиваясь, устраивав отчаянную чехарду. Но образ юного Давида отчетливо стоит перед моими глазами. Говорят, что он мудро вел все свои дела. А я бы сказала, что он брал каким-то врожденным обаянием. Он завоевывал людей с помощью нескольких слов, одного взгляда, движения руки. Он казался таким сердечным, таким чуждым злу и бесхитростным. Если же все это было неискренним, то в своем лицемерии он уступал разве что змию, уговорившему Еву съесть плод с древа познания добра и зла. Я противилась ему дольше всех. Не было тайной, что уже в ту же ночь, когда музыка его изгнала злого духа, Давид разделил ложе моего отца. Авенир, сын Нира, бывший тогда главным военачальником, утверждал даже, что облегчение царю доставила не столько музыка Давида, сколько он сам. Но я знаю, каким нежным и ласковым мог быть Давид, и что близость его действовала как дождь на иссохшее поле.