Взгляды матросов устремились высоко в небо. Спасатель оглянулся, праведный гнев на лице сменился испугом. Стальная секира взметнулась в чернеющее небо. Юноша отскочил в последний момент, повис на веревочных перилах над пропастью. Мост не выдержал могучего удара - рассыпался в труху, в бурлящих волнах исчезли и громила, и матросы. На скалы выбросило только щепки.
Небо чернеет, шторм все ближе. Сильными порывами юношу сильнее и сильнее раскачивает над морем. Со страхом смотрит серый взгляд вниз, крепко вцепились в старый канат длинные пальцы так, что побелели кончики ногтей. Много повидавшая на своем веку веревка не выдерживает и наконец обрывается. Юноша рухнул вниз.
- Тваааю мааааать!!! - протянулось над волнами, заглушая вой ветра.
Тяжелым маятником снес остатки брошенного лагеря. Спасатель выбрался из обломков и с завидным упорством, хромая, рвется снова к кораблю.
Не веря везению чужака, капитан взревел - команда рубит швартовы. Трап со всплеском рухнул в море, корабль спешно отчаливает от причала. Тонкой змей тянется последний канат, пока не падает в черную пучину. Тяжелый взгляд капитана проводил прыгнувшего следом неудачника. За дождем он не разглядел, как канат натянулся - в последний момент юноше удалось ухватиться за обрубленные швартовы, и теперь судно волочит следом.
Борясь с волнами и ветром, чужак подтягивается до палубы. Незамеченный схоронился среди стянутых парусиной бочек. Судно на полных парусах несется навстречу буре, одинокая скала почти сливается на горизонте с темными тучами. Все выше волны, ветер заунывно воет. Команда готовится к бою со стихией - сворачивает паруса, крепит снасти. Кормчий привязался к длинному рулю.
Корабль входит в самое сердце шторма. Дождь льет стеной. Судно взмывает вверх на гребни к черным тучам. С вершины срывается в морскую бездну. Снасти натянулись, скрипят. Мачты трещат от ударов стихии. По палубе гуляют волны. На ветру гулко хлопают порванные паруса. Небо черно словно ночное. Только молнии бьют одна за одной заливая все ослепительным светом. Флейта звонко спорит с бурей.
Юноша под растянутой парусиной вцепился в крепкие веревки и боится отпустить. Палуба уходит из-под него, качка со всей мощью стихии кидает на крепко привязанные бочки, только искры сыплются из глаз.
- Держи!.. Крепи!.. Трави!.. Руби!.. Бездари!.. - капитан что есть сил перекрикивает бурю. Его помощник, карлик с табакеркой, привязался цепями к мачте.
Под парусиной показались и снова спрятались испуганные глаза. Чужак вжался в привязанные бочки и боится высунуть нос наружу. Отвага куда-то пропала, кружится голова, каждый вдох дается с болью, в ушах застрял гул во сто крат громче бури - никуда не деться. Тело налилось свинцом - руки не поднять.
Борьба со штормом продолжалась больше суток. Лишь на вторые сутки качка успокоилась, и ветер стих. По небу бежали тяжелые тучи. На востоке растет тонкая полоска голубого неба.
Корабль изрядно потрепало. Деревянной иглой впился в небо остов кормовой мачты. Впереди парус бесполезным тряпьем едва колышется на ветру. Оборванные снасти тянутся за кораблем. Команда спит прямо на палубе среди обломков.
Карлик тихо крадется между спящих товарищей. Хитрецу в голову пришло проверить самое ценное на корме - брагу. Тихо-тихо поднырнул под парусину. Одна рука приоткрыла крышку. Другая привычно нашаривает черпак на длинной веревке. Холодный металл с лязгом опустился на затылок. Коротышка безвольно перевесился через край бочки. Юноша помог ему плюхнуться в сладкое пойло.
Из-за облаков показалось солнце, но в трюме было по-прежнему черно, хоть глаз выколи. Судно ощетинилось веслами. Закуток возле лестницы, казался надежным схроном для чужака. Юноша лежит в темноте среди зловонного хлама. Молоточки мерно стучат в голове. Любое движение болью отзывается в груди. Все голоса и звуки сливаются в сплошную тарабарщину, которую пронизывает занудная мелодия флейты.
В проеме появился матрос. На его плече шевелится и кряхтит грубый мешок. Юноша заскрипел от боли зубами, но попытался выйти из укрытия. Он на ходу шатается, все плывет перед глазами. Мир провалился во тьму. Ждали. Кормчий с хищной улыбкой отбросил окровавленный обломок весла. В мешке сопит нахлебавшийся карлик-хитрец с довольной ухмылкой.
Чужака выволокли наверх. Кровавый след тянется по сырому дереву палубы. На корме расправил крылья огромный ворон - греется на ярком солнце. Тяжелый клюв выбивает щепки из остатков мачты. Длинные когти оставляют глубокие отметины на бортике. Рядом молча наблюдает черная и бездонная, как безлунная ночь, тень. Из-под полов плаща темного воина выглядывает железная скоба арбалета.
С затылка несчастного струится кровь, но наглец еще жив - еле заметно рывками поднимается и опускается грудь. Бессознательное тело выбросили в лодку и баграми оттолкнули от корабля. Морская соль, солнце и птицы обеспечат мучительную смерть.
Подхваченная течением лодка удаляется к берегу. Ворон с тенью-наездником устремился в небо. Корабль держит курс на юго-восток. На носу команда торопливо заменила парус под бодрую мелодию флейты. На корме матросы ставят мачту времянку. Привычный уклад почти вернулся на борт. Провожая взглядом ворона, коротышка попытался нюхнуть табаку из своей табакерки, но не смог - дрянная девчонка доломала ему нос.
Черная тень, словно чья-то неупокоенная душа, бесшумно скользит по пустынному берегу. Перед наездником на черном вороньем пуху свернулась девочка, сладко спит от неведомого чародейства. Ворон мерно взмахивает крыльями. Далеко впереди, на востоке, раскинулись темные бесснежные шпили далеких гор.
Глава 2
Холодный сумрак отступает перед жарким светом факела. Скрипят деревянные половицы под тяжелой поступью. В темном коридоре неспешно появился крепкий не то слуга, не то воин. Нахмуренный суровый взгляд скользит вдоль стен. Черные волосы ниспадают до плеч, подвязаны плетенным кожаным ремешком. Потертый поддоспешник хорошо подогнан. Крепкие сапоги поднялись до колен. Под левой рукой раскачиваются искусно отделанные серебром ножны короткого меча.
Правая рука сжимает ярко горящий факел. Другая занята большой миской с похлебкой. Из темноты навстречу проступают старые пыльные гобелены с простыми орнаментами. Свет замер, шаги затихли. Слышится только шипение факела. Пыль рыжими искорками висит в воздухе.
Человек осмотрелся - никого вокруг. Дальний коридор вел к особым кладовым. Они когда-то раскрывали двери только по большим праздникам. Слуги и служанки сновали здесь за все новыми и новыми сырами и винами на радость хозяевам. С приходом нового Магистра Цитадель давно забыла о пирушках. Только контроль и порядок.
В старое гнездо на стене вложен факел.
- Между первым и вторым гобеленом от входа, под факелом пятый камень от пола, - только губами по привычке прошептал Гал.
Легкое нажатие, и рядом в мощной каменной кладке появилась щель. Пламя затрепетало, искры понесло в стороны. Цитадель имела множество загадок и секретов. Главный дворецкий Гал их хранитель. Некоторые из них не знали ни Магистр, ни Орден.
Тяжелая каменная дверь легко поддалась, раскрывая черный зев узкого тайного хода. Дворецкий еще раз осмотрелся и с тяжелым вздохом вошел. Тихонько щелкнул замок. В галерее кладовых снова темно и пусто.
В неверном свете факела проплывают мимо дубовые двери с маленькими решетчатыми окошками. Обитель Милосердия. Иногда в Цитадели появлялись заблудшие, лишенные разума, тела или веры. Они селились здесь, пока Магистр пытался помочь обрести себя и спокойствие.
Откуда появлялись эти жертвы тут и куда исчезали, Гала не интересовало - он слишком хорошо знал свои обязанности. Сейчас заселена только одна келья в дальнем конце коридора. Вокруг царит мертвая тишина.