Лишь возможность нанести удар самому Загребущему вынудила Капитана отправить из крепости патруль, иначе он не выгнал бы людей на мороз.
Эльмо освободил лицо от тряпок и улыбнулся, но промолчал. Какой смысл утруждать язык, если все равно придется повторять рассказ Капитану?
Я пригляделся к Молчуну и не увидел улыбки на вытянутой постной физиономии. Он ответил на мой вопрос легким кивком. Все ясно. Еще одна победа, равная неудаче. Загребущий снова улизнул. Быть может, он и нас вынудит спасаться бегством следом за Хромым, этой писклявой мышью, осмелевшей настолько, что бросила вызов коту.
Все же гибель двадцати трех человек из местной верхушки мятежников кое-что да значила. Весьма неплохой результат для одного дня работы. Хромой никогда не добивался такого успеха.
Всех лошадей отвели в конюшню. В большом зале уже несли на стол горячую пищу и подогретое вино. Я остался с Эльмо и Молчуном, надо немного подождать – и услышу их рассказ.
В большом зале Мейстрикта сквозняков было лишь чуть поменьше, чем в прочих помещениях. Пока я возился с Йо-Йо, остальные набросились на еду. Насытившись, Эльмо, Молчун, Одноглазый и Кастет уселись вокруг небольшого стола. Словно из ниоткуда появились карты. Одноглазый хмуро взглянул на меня:
– Так и собираешься стоять, засунув палец в задницу? Нам нужен лох.
Одноглазый прожил по меньшей мере век. Вулканический темперамент морщинистого чернокожего коротышки упоминается в Анналах на протяжении последнего столетия. Нигде не говорится, когда он вступил в Отряд. Анналы, накопленные за семьдесят лет, были утеряны, когда Отряд не удержал своих позиций в битве при Граде. Одноглазый отказался просветить нас относительно случившегося за эти годы, заявив, что не верит в историю.
Эльмо раздал карты – по пять каждому игроку и еще пять на стол перед пустым стулом.
– Костоправ! – рявкнул Одноглазый. – Ты будешь играть?
– Нет. Рано или поздно Эльмо начнет рассказывать. – Я постучал по зубам кончиком пера.
Одноглазый редко доходил до такого состояния – из ушей повалил дым, изо рта с визгом вылетела летучая мышь.
– Кажется, он чем-то недоволен, – заметил я.
Остальные заулыбались. Подкалывать Одноглазого – любимое развлечение в Отряде.
Одноглазый терпеть не может всяческие вылазки, но еще больше он бесится, когда упускает что-нибудь интересное. Ухмылки Эльмо и благожелательные взгляды Молчуна подтвердили, что он пропустил нечто стоящее.
Эльмо перетасовал свои карты, поднес к лицу и осторожно в них заглянул. У Молчуна блестели глаза. Сомнений нет, эта парочка приготовила особый сюрприз.
На стул, который предлагали мне, уселся Ворон. Никто не возражал. Даже Одноглазый не противится, когда Ворон решает что-либо сделать.
Ворон. Этот человек источает могильный холод. Наверное, у него мертва душа. Трудно выдержать без содроганий его взгляд. И все же Душечка любит Ворона. Бледная, хрупкая, эфемерная, она держит руку на его плече, пока он занят картами, и улыбается ему.
В любой игре, где участвует Одноглазый, Ворон – ценный партнер. Одноглазый жульничает. Но если играет Ворон – никогда.
– Она стоит в Башне и смотрит на север, сцепив на груди изящные кисти рук. Легкий ветерок прокрадывается в окно и теребит полуночный шелк волос. На нежных изгибах щек бриллиантами искрятся слезы.
– Йех-ххоо!
– Ух ты!
– Автора! Автора!
– Да чтоб тебе чушка в скатку нагадила, додик!
Эти типы освистали мои фантазии о Госпоже.
Записки, которые я им прочитал, – моя игра с самим собой. Откуда им знать, а вдруг эти выдумки попали в точку? Госпожу видели только Десять Взятых. Кто знает, какая она – уродливая, прекрасная или?..
– Бриллиантами искрятся слезы, говоришь? – повторяет Одноглазый. – Мне это нравится. Полагаешь, она по тебе сохнет, Костоправ?
– Заткни хлёбало! Я над твоими развлечениями не насмехаюсь.
Вошел Лейтенант, уселся, обвел нас хмурым взглядом. С недавних пор его любимым занятием стало выражение неодобрения.
Приход Лейтенанта означал, что к нам уже направляется Капитан. Эльмо сложил на груди руки и сосредоточился.
Наступила тишина. В зале, словно по волшебству, стали появляться люди.
– Заприте проклятую дверь! – буркнул Одноглазый. – Если все так и будут вваливаться, я себе задницу отморожу. Давай доиграем, Эльмо.
Капитан вошел в зал, занял свое обычное место.
– Мы вас слушаем, сержант.
Капитан не принадлежит к числу самых колоритных братьев, слишком уж он спокоен. Слишком серьезен.