Мне его слова понравились. Я уже успел возненавидеть Берилл.
Синдик слегка сжался.
– А как же форвалака? – спросил он. – И этот стервятник с севера, что ждет возле острова?
Полусонный Тамтам встрепенулся:
– Как-как? Возле острова?
– Да. Дожидается, когда я к нему приползу на коленях.
– Интересно, – сказал коротышка-колдун и вновь впал в полудрему.
Капитан и синдик ожесточенно заспорили об условиях контракта. Я принес наш экземпляр. Синдик упорно пытался расширить круг наших обязательств всяческими «да, но…». Все было яснее ясного: он хотел, чтобы мы сражались на его стороне, если посланник выдвинет ультиматум.
Эльмо захрапел. Капитан отпустил всех, а сам остался с нашим нанимателем.
Полагаю, семь часов вполне могут сойти за полноценный ночной сон, поэтому я не задушил Тамтама, когда тот меня разбудил. Все же я ворчал и жаловался на судьбу, пока он не пригрозил превратить меня в одного из идиотиков, вымаливающих подаяние у врат Рассвета. Лишь одевшись и вместе с Тамтамом присоединившись к дюжине других братьев, я спохватился, что так и не выяснил, куда мы направляемся.
– Заглянем в один склеп, – пояснил Тамтам.
– Чего? – Иногда по утрам я не очень сообразителен.
– Мы идем на Некропольский холм. Надо осмотреть склеп форвалак.
– Эй-эй, погоди-ка…
– Что, Костоправ, уже в штаны наложил? Я всегда считал, что у тебя кишка тонковата.
– О чем это ты?
– Да не дергайся. Твою драгоценную задницу будут охранять три лучших колдуна. Одноглазый тоже хотел пойти, да только Капитан велел ему присматривать тут за порядком.
– Я про другое спрашиваю. Зачем мы вообще туда лезем?
– Ну, чтобы узнать что-нибудь новенькое. Существуют ли вампиры, к примеру. Может, это просто туфта, запущенная в город с той уродской посудины, что недавно к нам пожаловала.
– А что, ловко… Пожалуй, нам самим стоило до этого додуматься.
Угроза нарваться на форвалаку сделала то, чего не смогла грубая сила: бунтовщики быстренько разбежались по домам.
Тамтам кивнул и погладил маленький барабан, благодаря которому и получил свое прозвище. Я отметил его задумчивость. Тамтам никогда не признает собственных промахов – в этом он даже своему братцу фору даст.
Город был тих, как поле через пару дней после сражения, и, как уже упомянутое поле, он был полон вони, мух, стервятников и мертвецов. Тишину нарушали лишь топот наших сапог и скорбный вой собаки, охраняющей труп хозяина.
– Цена порядка, – пробормотал я и безуспешно попытался отогнать собаку от тела.
– Стоимость хаоса, – возразил Тамтам и стукнул в барабанчик. – А это, Костоправ, не одно и то же.
Некропольский холм выше холмов, на которых стоит Бастион. С Верхней Выгородки, где расположились мавзолеи богачей, можно было увидеть корабль северян.
– Затаился и ждет, – сказал Тамтам. – Как синдик и говорил.
– А почему в гавань не заходит? Кто посмел бы его остановить?
Тамтам пожал плечами. У остальных тоже никаких гипотез не было.
Наконец мы подошли к знаменитому склепу. С виду он вполне соответствовал тем слухам и легендам, что о нем ходили, – очень и очень старый, определенно битый молнией, весь в шрамах от различных инструментов. Толстая дубовая дверь была взломана, землю на дюжину ярдов вокруг усеивали самых разных размеров щепки.
Гоблин, Тамтам и Молчун соприкоснулись головами. Кто-то пошутил, что так, мол, у них хотя бы один мозг на троих получается. Затем Гоблин и Молчун встали по обе стороны у входа, чуть поодаль, в нескольких шагах, а Тамтам повернулся к склепу лицом. Он потоптался, как бык, готовый броситься в атаку, нашел нужную точку, затем присел, приподняв и разведя руки, словно пародировал какого-нибудь мастера рукопашного боя.
– Может, откроете все-таки дверь, придурки? – прорычал он. – Болваны! Кругом одни болваны! – Бум-бум по барабанчику. – Стоят и ковыряют пальцем в носу.
Двое из наших подошли и навалились на покореженную дверь. Та, слишком перекосившаяся, поддалась совсем ненамного. Тамтам выбил короткую барабанную дробь, испустил душераздирающий вопль и прыгнул в щель. Гоблин тут же подскочил к двери, но внутрь не полез. Молчун тоже скользнул поближе к склепу.
Внутри Тамтам пискнул по-крысиному, зачихал и сразу выбежал обратно со слезящимися глазами, зажимая нос. Его кожа цвета черного дерева стала серой.
– Это не туфта, – гнусаво бросил он, словно подхватил сильнейший насморк.
– Ты это о чем? – спросил я.