13
Я вздрогнула, внезапно почувствовав, что не одна. Даже не заметила, как прошло время. Солнце уже несколько часов ползет по небу. В библиотеке изменилось освещение, оно куда слабее утреннего. Должно быть, набежали облака.
Очень надеюсь, что я не подпрыгнула или как-то иначе не выдала испуг. Ни в коем случае нельзя демонстрировать осведомленность о том, что за спиной у меня кто-то есть. Возможно, все дело в его дыхании – запах карри с чесноком ощущается явственно. С уверенностью могу сказать лишь одно: никаких звуков я не слышала.
Я постаралась унять сердцебиение, изобразила на лице спокойствие, повернулась и… встретилась взглядом с главным библиотекарем, моим непосредственным начальником, Сурендранатом Сантаракситой.
– Итак, Дораби, ты умеешь читать.
В библиотеке меня знали под именем Дораби Дей Банержай. Достойное имя. Носивший его человек погиб много лет назад, сражаясь рядом со мной близ леса Дака. Оттого что я присвоила его имя, хуже ему не стало.
Я не произнесла ни слова. Нет смысла отпираться, если библиотекарь стоял за моей спиной достаточно долго. Я прочла уже половину книги, в которой нет ни картинок, ни даже тантрических эпизодов.
– Я некоторое время наблюдал за тобой, Дораби. Твой интерес и навыки не вызывают сомнений. Очевидно, ты читаешь лучше большинства моих копиистов. Равным образом очевидно, что ты не принадлежишь к касте жрецов.
На моем лице застыла деланая улыбка. Я размышляла, не прикончить ли его и куда потом девать труп. Может, сделать так, чтобы подумали на душил… Нет. Главный библиотекарь стар, но достаточно крепок, чтобы отшвырнуть меня. В некоторых случаях малый рост – серьезный недостаток. Сантараксита выше меня всего на восемь дюймов, а кажется, что на несколько футов. И к тому же в дальнем конце зала раздаются голоса.
Я не стала раболепно опускать взгляд. Сантараксита уже понял, что перед ним нечто большее, чем любознательный уборщик, пусть даже и неплохой. Чистоту я наводила старательно. Таков закон Отряда: на людях мы морально крепки и чрезвычайно трудолюбивы.
Я ждала. Пусть Сантараксита сам решит свою судьбу. А заодно и судьбу библиотеки, которую так обожает.
– Выходит, у нашего Дораби гораздо больше талантов, чем мы подозревали. Что еще ты умеешь, о чем нам следовало бы знать? Может, писать?
Разумеется, я не ответила.
– Где ты этому научился? Многие господа из бхадралока убеждены, что люди, не принадлежащие к касте жрецов, не обладают гибкостью ума, необходимой для постижения высокого стиля.
Я по-прежнему молчала.
Рано или поздно он что-нибудь предпримет, и тогда я среагирую соответственно. Я надеялась обойтись без крайних мер вроде уничтожения персонала библиотеки и похищения из нее того, что может пригодиться. Когда-то на таком образе действий настаивал Одноглазый. Если нужно – схитри. Не следует настораживать Душелов, а это непременно произойдет, если у нее под носом случится нечто из ряда вон выходящее.
– Молчишь? Что, нечего сказать в свое оправдание?
– Тяга к знаниям не нуждается в оправданиях. Еще шри Сондхел Гхоз, великий джанака, утверждал, что в Саду Мудрости нет каст.
Хотя в те времена касты значили гораздо меньше.
– Сондхел Гхоз имел в виду университет в Викрамасе, где желающий учиться должен был успешно сдать изнурительные экзамены, чтобы ему позволили войти под своды сего достойнейшего учреждения.
– Многие ли студенты, представители разных каст, неспособные прочесть «Панас и Пашидс», были к этим экзаменам допущены?
Сондхела Гхоза недаром называли джанакой. В Викрамасе изучали прежде всего религию джанай.
– Уборщик, который разбирается в религиях, уже не уборщик. Видно, и в самом деле настал Век Кади, когда все встает с ног на голову.
Кину в Таглиосе предпочитали называть Кади, имея в виду не самую ужасную ее ипостась. Имя Кина употребляли редко – вдруг Матерь Тьмы услышит и откликнется? Только обманники ждут ее появления.
– Где ты приобрел эти навыки? Кто тебя учил?
– Много лет назад начало было положено одним моим другом. После того как мы его похоронили, я продолжал учиться самостоятельно.
Все это время я не сводил глаз с лица собеседника. Для старого ученого, чья профессиональная закостенелость – предмет насмешек молодых копиистов, он казался на диво сообразительным. Возможно, был даже сообразительнее, чем казался. В этом случае он должен был догадаться: одно неосторожное слово – и его труп поплывет по реке, чтобы сгинуть где-нибудь в топях дельты.
Нет. Шри Сурендранату Сантараксите не приходилось жить в мире, где тот, кто читает и хранит в памяти священные тексты, успевает резать глотки и пересекаться с колдунами, мертвецами и ракшасами. Шри Сурендранат Сантараксита не думал о том, что с ним станет, если он сболтнет лишнее. Он был кем-то вроде святого отшельника, и заботило его лишь одно: сохранение всего хорошего, что есть в науке и культуре. Впрочем, это я поняла уже давно, понаблюдав за ним. Но не вызывало сомнений и другое: наши мнения о том, что считать хорошим, наверняка совпадают нечасто.