– Откуда-то с юга, много лет назад.
– Из-за Данда-Преша?
Мне не представить, что вынуждало детей и стариков проделывать путь столь далекий и трудный. Очевидно, это шествие было чрезвычайно важно для нюень бао.
– Да.
– Но паломничеств больше не бывает.
Насколько мне известно, то, которое закончилось гибелью в Джайкуре сотен нюень бао, было последним.
– После Кьяулунских войн и войн с Хозяевами Теней они стали невозможны. А прежде происходили раз в четыре года. Каждый взрослый нюень бао де дуань обязан был совершить паломничество хотя бы раз. Раньше проблем не возникало, но сейчас Протектор не позволяет нашим людям выполнять свой долг. – Мне отвечал До Транг. Он прикатил на своем кресле как раз вовремя, чтобы уловить суть моих вопросов и включиться в разговор. – Есть вещи, которые мы обсуждаем только среди нюень бао.
У меня возникло ощущение, что все его слова имеют два смысла: один предназначается мне, другой – Сари. Тут могли появиться определенные трудности. Никто из нас не дерзнул бы обидеть Бань До Транга, чья дружба была для нас так важна.
Не бывает в жизни ничего простого и прямолинейного.
Только я начала излагать старику свои соображения, как приковыляла Кы Гота. У меня глаза на лоб полезли, когда Одноглазый галантно предложил ей свой стул. Наш мир, несомненно, полон чудес. Потом маленький колдун отошел за другим стулом, на который и уселся рядом с Готой. Эти двое застыли, опершись на свои трости, точно пара храмовых гаргулий. Из-под широкой, как лопата, и хмурой маски, заменявшей Кы Готе лицо, выглядывал призрак былой красоты.
Я объяснила ситуацию.
– Но тут какая-то тайна. Где сейчас этот Ключ? – (Никто ничего не знал.) – Думаю, будь он у Тысячегласой, она бы каждый месяц возвращалась в Кьяулун и отлавливала новую стаю Теней-убийц. Если бы могла открывать Врата Теней без вреда для себя. А если бы Ключ был у дядюшки Доя, он не скитался бы в поисках. Бодро и весело вернулся бы на болота, предоставив всем нам катиться в аль-шил. Ну что, матушка Гота? Я не права? Ты хорошо знаешь этого человека. Уверена, тебе есть что сказать.
Может, и есть. Но вот чего нет, конечно, так это желания. На мои вопросы о тех временах, когда Отряд находился на юге, никто не отвечает. Молчат как рыбы. Боятся, что ли? Чего? Что наш собственный год рождения, будучи узнан нами, станет оружием против них?
И тот факт, что сейчас Отряд почти целиком состоит из местных, ничего не меняет. Наш образ жизни не привлекает умную, образованную часть населения. Если бы какой-то жрец пожелал к нам записаться, очень скоро его труп поплыл бы вниз по реке – с заведомыми шпионами мы не церемонимся.
– Уж не у тебя ли эта чертова штуковина? – спросил Одноглазый.
– Ты кого спрашиваешь?
– Тебя, Малышка. Тебя, плутовка. Я не забыл, что ты побывала в гостях у Душелов, когда ты, доставив в Таглиос послание от Мургена, возвращалась обратно. Я не забыл, что наш старый миляга дядюшка Дой освободил тебя чисто случайно. Он искал свою пропавшую безделушку, Ключ. Или я неправду говорю?
– Нет, это правда. Как и то, что я оттуда ничего не вынесла. Если не считать нескольких новых шрамов на спине.
– Тогда нужно выяснить, продолжает ли Душелов поиски Ключа.
– С уверенностью ничего сказать нельзя. Но время от времени она летает на юг и рыщет там, как будто что-то разыскивает.
Об этом мы узнали от Мургена, хотя вплоть до сегодняшнего дня поведение Душелов казалось лишенным смысла.
– Итак, кто еще мог бы прибрать к рукам это сокровище?
Одноглазый не стал вытягивать из Кы Готы информацию. Чего-то добиться от этой мегеры можно лишь одним способом: делая вид, что не замечаешь ее. Временами старухе хотелось, чтобы ее заметили.
Я вспомнила бледную девочку в лохмотьях. Ей было всего четыре года, но она казалась безвозрастной – молчаливая, не по-детски терпеливая и совершенно не напуганная тем, что оказалась в плену. Дщерь Ночи. Она не разговаривала со мной. И не замечала моего существования – кроме тех моментов, когда я, слишком уж разозлившись на нее, забирала всю жалкую еду, оставленную нам Душелов. Эх, жаль, что я не задушила ее тогда. Но в те времена я понятия не имела, кто она такая.
В те времена мне больше всего хотелось вспомнить, кто такая я. Душелов что-то подмешала мне в пищу, проникла в самую душу и утащила оттуда половину того, что делало меня мной. А потом сама прикинулась мной, чтобы попасть в Отряд. Интересно, много ли ей удалось тогда узнать обо мне, приобрела ли она эмоциональное оружие против меня? Известно ли ей, что я пережила Кьяулунские войны? Лучше бы она числила меня среди мертвых, так безопаснее.