Я, конечно, оригинальностью не отличаюсь, но не думал, что могу быть уличен в плагиате.
– Так в чем дело, Одноглазый? Чем именно она тебя напугала?
– Не напугала, Костоправ. Просто осторожность не помешает. Видел ее багаж? Целый фургон барахла.
– Ну, с женщинами всегда так.
– Только вещи там не женские. Если, конечно, она не носит где-нибудь магических кружавчиков; тут уж тебе лучше знать…
– Магических?
– Что бы ни лежало в ее фургоне, оно содержит в себе заряд колдовства. И надо сказать, мощнейший.
– И что мне, по-твоему, делать?
Он пожал плечами:
– Не знаю. Просто решил, что ты должен быть в курсе.
– Колдовство – это твоя компетенция. Глянь хоть одним глазком… – тут я хихикнул, – и сообщи, если найдешь что-нибудь полезное.
– Костоправ, твое чувство юмора катится к черту…
– Да я в курсе. С кем поведешься… Еще мама предостерегала меня насчет таких, как ты. А сейчас пошел вон. Помоги Гоблину отвадить тех двоих или еще чем-нибудь займись. И держись подальше от неприятностей. Не то поплывешь за кораблем на буксире, в верткой и хлипкой шлюпке.
Вообще-то, чернокожему трудно позеленеть. Одноглазому это удалось.
Угроза подействовала. Он даже удержал Гоблина от излишнего озорства.
Здесь я, хоть и нарушая хронологию событий, упомяну четверых новых членов нашего Отряда. Это Ваше Сиятельство, Бадья (не знаю, почему его так нарекли, он пришел с этой кличкой), Рыжий Руди и Свечка. Последний тоже получил прозвище не от нас. История этой клички долгая и не особенно интересная, нет смысла приводить ее здесь. Новички вели себя тихо, под ногами не путались, выполняли всю грязную работу и приглядывались к нам. Лейтенант Мурген был счастлив – у него наконец появились подчиненные.
9. Через бурное море
Наши черные стальные кареты прогрохотали по улицам Опала, наполняя раннее утро громом и ужасом. Гоблин превзошел самого себя. Вороные жеребцы на сей раз извергали из пастей и ноздрей огонь, а там, где копыта касались дороги, к небу вздымались языки пламени, угасавшего лишь после того, как мы уносились прочь. Горожане забились по норам.
Одноглазый, опутанный пристежными ремнями, трясся рядом со мной. Напротив нас, сложив руки на коленях, сидела Госпожа. Казалось, ее ничуть не волновала тряска.
Затем наши кареты разделились. Ее свернула к северным воротам, направляясь к Башне. Весь город сочтет, что она находится в этой карете, – таков был наш план. Потом карета должна исчезнуть где-то в малонаселенной местности. Кучер, получивший изрядную мзду, направится на запад, чтобы начать новую жизнь в одном из отдаленных городов на побережье. Мы надеялись, что след затеряется, прежде чем кто-нибудь спохватится.
Госпожа была одета броско и безвкусно – это чтобы ее принимали за путешествующую куртизанку, мимолетное увлечение посланника. Карета была набита ее вещами, а ведь Одноглазый доложил, что целый фургон багажа уже доставлен на борт «Черных крыльев».
Одноглазый сомлел, доверху накачанный особым снадобьем.
Столкнувшись с необходимостью плыть морем, он заартачился. Как всегда. Но Гоблин, издавна знакомый с повадками Одноглазого, все устроил. Лошадиная доза, подмешанная в стакан утреннего бренди, сделала свое дело.
Так с грохотом неслись мы пробуждающимися улицами, направляясь к морю, распугивая бредущих в порт грузчиков. Подкатили к самому краю большой пристани, взлетели по широченным сходням. Подковы загремели по доскам палубы, и тут мы остановились.
Я вышел из кареты. Капитан встретил меня со всеми подобающими почестями, не преминув злобно выругаться по поводу варварского обращения с палубой. Я осмотрелся. Четверо наших новичков были на месте. Я кивнул. Капитан заорал. Матросы разбежались по местам. Другие принялись помогать нам распрягать и расседлывать лошадей. И тут я заметил ворону, устроившуюся на самой верхушке мачты.
Маленькие буксиры с гребцами-каторжниками оттащили «Черные крылья» от причала. Тут заработали наши весла. Забили барабаны. Квинквирема развернулась носом в открытое море. Через час мы, пользуясь отливом, уже были далеко в проливе, и попутный бриз наполнил громадный черный парус. Оснастка корабля не изменилась после нашего плавания на север, хотя сама Душелов была уничтожена Госпожой, когда отбушевала битва при Чарах.
А ворона все сидела на своем шестке.
Для плавания через Пыточное море сезон был самый благоприятный. Даже Одноглазый признал, что путешествие прошло быстро и гладко. Мы увидели берилльский маяк на третье утро, а с полуденным приливом вошли в гавань.