– Одноглазый, что за дьявольщина?
– Хочет, чтобы ты увяз. – Он метнул в Жабомордого свирепый взгляд. Бес накануне ночью осрамился – не смог подобраться ни к кому, кроме Лебедя с дружками в их пивнушке. А там они о делах не разговаривали. – Так ты уверен, что хочешь в эту библиотеку?
– Еще как!
Почему-то таглиосцы втемяшили себе в голову, что я великий целитель и полководец мессианского толка.
– Что с ними не так? Князь может пичкать их любым дерьмом, но почему они это дерьмо едят?
– Хотят, вот и едят.
Матери протягивали ко мне детей, дабы я осенял их своим знамением и одаривал благословением. Юноши с грохотом салютовали железом и орали строевые песни. Девицы усыпали цветами мой путь, а порой бросались под ноги и сами.
– А эта ничего, – заметил Одноглазый, отрывая меня от грез насчет шестнадцатилетней красотки. – Не хочешь – уступи мне.
– Охолони. Чем предаваться низменным инстинктам, лучше поразмысли над тем, что происходит.
Его свойство впадать в крайности порой ставило меня в тупик. Возможно, происходящее он считал иллюзией. Одноглазый у нас не семи пядей во лбу, но иногда бывает проницателен.
– Поддайся разок соблазну, – хихикнул он. – Госпожа не может за тобой следить постоянно.
– Я могу. Конечно могу. Нельзя же разочаровать людей, которые так стараются нас обдурить, правда же?
– Опять ты за свое.
Но сказано это было не всерьез. Неожиданно свалившаяся на нас благодать внушала ему беспокойство.
Мы вошли в библиотеку. В ней не обнаружилось ничего достойного. То есть хоть шаром покати – отчего мои подозрения порядком окрепли. От Жабомордого проку было тоже немного, однако кое-что он подслушал. И пересказанные им беседы усилили мою тревогу.
Для солдат, впрочем, наступили чудесные времена. Перед некоторыми из соблазнов не устояла даже железная дисциплина наров. Могаба чуть ослабил узду.
Меня никак не оставляло ощущение, что рядом, за моей спиной, что-то происходит.
Политическая обстановка была ясна. Она оказалась точно такой, как описывал Лебедь.
Можно было добраться до Хатовара, лишь пробив себе семисотмильный путь сквозь земли, управляемые Хозяевами Теней. Если эти Хозяева Теней – не выдумка.
Лично я слегка сомневался в их существовании. Все, с кем я беседовал при посредстве Жабомордого, в них верили, однако не видели никаких конкретных доказательств.
– Так ведь и богов никто никогда не видел, – сказал мне один жрец. – Но все мы в них верим, не так ли? Зрим воочию плоды их трудов…
Тут он заметил мою циничную ухмылку. Его глаза сузились, и он поспешил прочь. Впервые здесь кто-то не дрожал от счастья, общаясь со мной. И я сказал Одноглазому, что есть смысл пошпионить за главными жрецами. Князь и Лебедь, в отличие от них, знали, когда нужно держать язык за зубами.
Мысль, что нами манипулируют, пытаясь натравить на каких-то волшебников-тяжеловесов, не особо пугала меня. Вот уже двадцать лет мы противостояли лучшим из лучших. Больше всего меня беспокоило мое собственное невежество.
Я не знал местного языка, не понимал таглиосцев. Их история представляла собой сплошную тайну, и Лебедь со товарищи не стремились пролить на нее свет. Конечно же, я ничего не знал о Хозяевах Теней, как и о народе, которым они правили. То есть ничего, кроме того, что мне было сказано, а это могло быть даже хуже, чем ничего. А самое досадное, я не имел ни малейшего представления о землях, где, возможно, придется воевать. И для поиска ответов на все эти вопросы не оставалось времени.
Вечер третьего дня. Мы переехали на новые квартиры в южном квартале города, предоставленные государством. Я собрал всех, кроме полудюжины часовых. Пока ребята ужинали – пища была приготовлена и подана людьми Прабриндра, – сидевшие за моим длинным столом сдвинули головы поближе. Прочие имели приказ не давать таглиосцам свободной минутки. Вряд ли, конечно, они могли бы понять нас, однако такое не исключалось.
Я расположился во главе стола. По левую руку от меня – Госпожа, по правую – Могаба с двумя своими помощниками, а за Госпожой устроились Гоблин с Одноглазым, причем в этот раз Гоблин сидел ближе ко мне. Каждый раз у колдунов разгорался спор из-за места за столом. Далее сидели Крутой и Масло, а Мургену, в качестве ученика летописца, был отведен дальний конец стола. Я сделал вид, будто рассказываю за едой некую историю, как отец семейства, развлекающий чад.
– Ночью выведу наружу имперских коней. Госпожа, Гоблин, Крутой и Масло выходят за мной по одному. Также помощник Могабы с одним солдатом. При условии, что они умеют держаться в седле.