Перед самыми пирсами я вылез с грузовой площадки на палубу и пытался нашарить взглядом нашу старую камневозку. Но на привычном месте, у складов, ее не было. Может в море, а может давно на дне. Долго озираться мне не дали. Галера с скрипом притерлась к берегу. Грузовой трап лязгнув цепями рухнул вниз. Наш ящик лежал у самого трапа, и мешал разгрузке. Пришлось выбираться на твердую землю как можно скорее.
Отойдя от корабля тень складов, Алексаниди собрал нас в кружок:
- Сейчас пойдем договариваться про место на чем-нибудь плывущем обратно до Яла. Потом нужно снять комнату в курмане. Алекс, что ты посоветуешь? Ты у нас знаток этих злачных мест.
- Лучше всего у верхнего города, подальше от порта. Там стражи поменьше.
- Согласен с тобой. Туда и пойдем. Берите ящик и вперед. И аккуратнее в толпе, нам проблемы ни к чему.
Найти галеру на обратную дорогу не составило труда. Никто не отказывался брать пассажиров, а до Яла тут плавали многие. Капитан большой и не сильно потрепанной биремы уверил нас, что отправляется через три дня, не позже. Припрятав выданный залог, пожелал удачи в делах. Мы со спокойной душой двинулись в город. Всегда легче проворачивать рисковые дела, когда готовы пути отступления.
Первым шел наш здоровяк, расталкивая толпу длинной деревянной дубиной. Народ роптал, но расходился. Связываться с таким бугаем никому не хотелось. Дальше вышагивал Алексаниди, покрикивая куда поворачивать. А уже потом пристроились мы, неся ящик с хрустальной мечтой за неудобные медные ручки. Я шел молча, Алекс тихо проклиная все на свете.
Ничего не изменилось в Иредосе: тот же кишащий людьми порт, патрульные триремы на пирсах, снующие во все стороны полуголые мальчишки, так и норовящие что-нибудь стянуть, нищие в полуприсяде у открытых складов. Ближе к воротам толпу разбавили паланкины благородных, и наш капитан долго провожал их грустным завистливым взглядом. После маленького и уютного Яла, казалось, что мы попали в бушующее море. За воротами порта тут и там стали попадаться стайки местных стражей порядка. Первое время это нервировало, но те не обращали на нас никакого внимания - кому нужны торговцы всего-то с одним ящиком. Алекс, поначалу напряженный как шкура на шаманском барабане, расслабился и уже уверенней советовал, куда повернуть в лабиринте узких улочек. Я тоже наконец-то поверил, что из этой бредовой затеи что-нибудь выйдет. Что-нибудь приличное – а не петля или топор.
Вечерело. Я сидел, свесив ноги наружу, в раскрытом окне третьего этажа и любовался площадью. Из-за угла здания еще пробивались солнечные лучи, и щурился от удовольствия, как кот на соседней крыше. Ветер цепкими пальчиками забирался в прорехи одежки, и приятно холодил кожу. Мельком взглянув на временное пристанище, капитан с Мелкоголовым отправились на поиски покупателя. Собрались зайти в три – четыре богатых дома, провести длинные беседы, состоящие из намеков, уступок, уловок и игры словами. На все эти выкрутасы требуется изрядное количество времени, и Алексаниди сразу предупредил, чтобы до утра их возвращения не ждали. Нас же он оставил в гостинице охранять груз. Так это называлось официально. А по-честному, мы просто маялись от безделья.
Комната нам досталась не шибко большая: шесть шагов в ширину да с десяток в длину. Посередине большая кровать, накрытая шкурами и шерстяным одеялом. На ней сейчас развалился блаженствующий Алекс. Мучавшая его весь день муфия комком валялась в углу комнаты, неотличимая от старой половой тряпки. Стаскивая ее с тела, Алекс умудрился наделать еще с пяток крупных дыр, но ничуть об этом не переживал. Мой балахон, конечно же, был на мне. Помимо блаженствования и болтания в воздухе грязной ногой Алекс рассказывал, воткнув глаза в потолочные балки и не видя их от собственного вдохновения. Рассказывал с большой буквы. Речь его икрилась изяществом и высоким слогом.
- …тебе, Семен, такого даже не представить. Мы занимались этим везде. И у нее дома. И у меня в казарме завесив проход одеялом. И даже на кладбище за северной стеной. Там есть такие удобные могилки. А видел бы ты ее ноги. Ооо. А грудь. Ее грудь до сих пор мне снится. А какая у нее была служанка! Нет, тебе не представить. Мы с ней…
И в таком духе уже не первый час. Эротическим фантазиям и воспоминаниям моего друга не было предела. Иредос взорвал его мозг. И не только мозг. И это радовало. После смерти брата настолько пошлые разговоры были впервые. Хороший знак – психика бывшего стражника шла на поправку. Я снова уставился в окно. А посмотреть было на что.
Курман стоял в переулке у высокой стены верхнего города. Одним боком здание примыкало к стене, другим выходило на небольшую красивую площадь. В середине бил простенький фонтан, с резвящимися в струях воды детьми. В тени под высоким балдахином сидели посетители соседнего увеселительного заведения. А между нашим курманом и стеной, прямо на булыжниках сыроватой от брызг мостовой расположилась труппа бродячих артистов. Они не давали представление, а просто отдыхали. Их никто не гнал, и люди чувствовали себя довольно раскованно. Разложив инструменты и другой нехитрый скарб, положив сена ослику, они сидели на земле и камнях фонтана. Поначалу я прислушивался к байкам Алекса и одним глазом следил за этой группкой переговаривающихся людей, но потом они завладели всем моим вниманием. Точнее не они. Она.
Как часто бывает у творческих и бестолковых людей, отдых почти не отличим от работы. Кто-то взял в руки свирель. Потекла легкая мелодия. К ней присоединился тимбуку-барабан. Еще одна свирель. Песенка на незнакомом приятном языке. И вот в круге поднялась девушка. Стройная, легкая. С копной искрящихся рыжих волос. Сначала просто стояла, раскачиваясь, подпевая, подначивая музыкантов. Потом скинула накидку и, оставшись в легкой почти не скрывающей тело тунике, закружилась в танце. Люди раздвинулись, давая ей больше пространства. Движения становились все увереннее и легче. Еще, еще и вот уже, кажется, что ее ноги не касаются земли. Руки-птицы держат свою хозяйку, опираясь не на воздух, на слова песни, на музыку. Площадь поплыла. Я не видел ничего кроме нее и ее танца. Мир растворился для меня.
- …ей! Ты вообще живой?! – окрик Алекса выдернул меня в грязную пропахшую клопами и потом комнату. – Уснул?
- Нет, а что? - Я слез с окна и повернулся к нему.
- Я тебя зову, зову, а ты как каменный. Слышал хоть, о чем я говорил?
- Нет, извини, засмотрелся.
- Ну ты…! Да чтоб тебя. Я тут распаляюсь, а он в окно пялится!
- Хорош тебе разоряться, чего хотел?
Алекс вскочил, прошелся по комнате, разминая руки. Потом сел скрестив ноги на краешке кровати.
- Капитана до утра не будет. А на улочке темнеет. Вот я и думаю – может, ты тут один покараулишь? – Алекс в надежде оскалился как блудливый кот. Я все понял, но для порядка решил уточнить.
- А ты куда намылился?
- Ну, понимаешь, есть тут у меня недалеко одна знакомая. Вот я и подумал, ведь когда еще на Иредос попадем? Может вообще уже никогда. А у меня к ней разговор. Серьезный, между прочим.
- Судя по твоим глазам очень серьезный.
- Очень, Семен, очень - преочень.
- Ладно, вали к своей подруге. Приходи только пораньше, а то Алексаниди с нас три шкуры спустит.
- А то. – Алекс сиял как утренняя заря. Он крепко приложил меня по плечу своей огромной ладонью. – Я мигом. Ты уснуть не успеешь, как я вернусь. – На ходу натягивая муфию, он скрылся в темноте коридора.
Я запер дверь на засов и вернулся к окну. Музыканты еще наигрывали остатки мелодии, но Она уже не танцевала. Скрытая накидкой и подступающей темнотой, затерялась в толпе своих товарищей. Мелодия смолкла. Труппа встала с камней и двинулась куда-то в сторону порта. Я рухнул на еще теплую от Алекса кровать и закрыл глаза. Поймал остатки угасшей музыки. Добавил фантазии. И вот уже снова Она танцует, и теперь только для меня. Я не заметил, как уснул.
- Как думаешь, долго они еще будут спорить? – Алекс засунул руку в одну из дыр муфии и почесал живот.