Но в эту ночь, проснувшись, я решил, что продолжаю спать. За окном, казалось, кто-то стоял, стоял, и всматривался в глубь комнаты.
Я затряс головой, стараясь проснуться окончательно, потом посмотрел опять. Нет никого, но осталось ощущение отпрянувшей, отошедшей тени.
Поставив ноги на пол, я нашарил ружье. Оно у меня пристроено под диваном. На всякий случай. Детей в доме нет, и потому оно всегда заряжено. Два патрона крупной дроби.
С ружьем в руках я на цыпочках прошел по комнате, стараясь не слишком приближаться к окнам. Совсем необязательно подставляться, пусть даже собственным кошмарам.
Сквозь фрамуги ночной воздух заползал внутрь и падал, овевая ноги прохладой. Я потихоньку трезвел, приходил в себя.
А переутомление оказалось много сильнее, нежели я предполагал. Вместо пижамы на ночь смирительную рубашку впору надевать. И смирительные штаны. Шутка. Грязная, непристойная шутка — для понимающих.
Я уже было собрался отложить ружье, включить свет и выпить-таки рюмочку мастики, когда второе окно потемнело, и скудный свет сельской ночи исчез.
Гость. Незваный гость.
Зазвенело выдавливаемое стекло. Я не стал колебаться и ждать развития событий.
Ружье двенадцатого калибра и в поле стреляет громко, а здесь — просто оглушительно. Заряд дроби выбил во двор и залезавшего, и остатки стекла, и часть рамы. Я постоял, оглушенный и ослепленный вспышкой выстрела, едкий дым резал глаза, заставлял кашлять. Или это просто нервное?
Я осторожно, как бы не ступить на стекло, подошел к другому окну. Вдруг еще кто снаружи? Нет, не видно. Тогда. Выйдя в коридор, я включил наружный свет — три маленьких прожектора, переделанных из автомобильных фар. Включил и распахнул дверь.
Никого. Совсем никого.
— Эй, Витька! — стукнула дверь соседа. — Ты чего это?
Сосед у меня не просто любопытствующий. Поможет, если что. Несмотря на свои шестьдесят лет, отставной капитан милиции Прохоров К. А. сто очков другому даст. На дух не выносит шпаны и уголовщины, потому с девяносто третьего года и пенсионер.
— Да так, дядя Костя. Лезло в окно что-то, я и стрельнул, — крикнул я в ответ.
— Сейчас, сейчас погляжу, — и через пару минут он стоял рядом. Нисколько не стесняясь своих белых кальсон со штрипками, он деловито прошел по двору, зашел в дом. Я — следом.
— Да, Витька, ружье у тебя — просто пищаль, — посмотрев на окно, заметил он. — И в кого же ты промахнулся?
— Не знаю, — честно ответил я. — проснулся, вижу — ходит кто-то под окном. Ну, пока ходил — ладно. А вот когда в окно ломиться начал, я и не выдержал.
— Это ты правильно сделал. Пусть знают, что в Маковке (село наше Маковкой зовется) люди живут, а не овцы, — он наклонился, вглядываясь в осколки стекла. — Так и есть, снаружи лез.
— Я же говорил…
— А я слушал. А теперь вижу. И могу засвидетельствовать, если понадобиться. Раньше за этот выстрел тебя бы затаскали… А теперь, теперь никто, небось, и не спросит, — он вышел во двор. Я, как привязанный, за ним.
Под окном он разве что на четвереньках не ползал. Потом нашарил щепочку, поковырял ею землю, поднес к носу и понюхал.
— Фу, гадость какая. А крови нет. Должно быть, убежал. Разбил окно и убежал.
— Кто убежал?
— А я почем знаю? Это ты видел, не я. Следов не видать, двор у тебя утоптанный. Ты бы землю вскопал, цветы посадил, что ли. Или помидоры, вот как у меня…
— Дядя Костя, а если это и не человек был вовсе?
Старик посмотрел на меня внимательно.
— Не человек? Ты зверя имеешь ввиду? Я слышал от наших, росомаха объявилась. Уже дважды в дома вламывалась, людей задирала. Но то не здесь, около Глушиц.
— Она могла и сюда…
— Ну, не знаю, — он покрутил головой. — Я по четвероногим зверям не того… Не знаю, честно.
После его ухода я закрыл ворота, поднялся на крыльцо. Скоро светать начнет.
В поисках добычи способна проходить до ста километров в сутки. Отличается свирепостью, беспощадностью, неутомима в преследовании добычи.
Не знаю, был ли заглянувший ко мне росомахой, но ружье я перезарядил. Потом поднялся в мезонин, пустой и неуютный, я когда-то думал, гости на лето приезжать будут, друзья, а вот не едет никто, разложил раскладушку и лег. Почему-то казалось, что я обязательно должен доспать, что от этого зависит что-то важное.
Я уснул. Но никаких откровений мне не явилось.
Утром я застеклил окно и прибрался — начерно. Под окном ничего особенного не нашел, только стекло и щепки. И то и другое я смел в совок. Вскопать землю. Хорошая идея. Пустить корни и полить. Потом и слезами.