Сайхун посмотрел на молодого человека: тот деловито махал лопатой, забрасывая гроб землей. Где же теперь тетушка Мейбл? Несмотря на все свои тренировки и медитации, он не мог разглядеть, куда она отправилась. Дядя Генри, желая успокоить Сайхуна, положил ему руку на плечо.
— Не принимай это слишком близко к сердцу, сынок, — хрипло произнес он. — Сейчас она находится в гораздо лучшем мире.
Сайхун молча посмотрел на дядю и подумал: «Господи, что за идиотские слова!» Потом он просто кивнул.
Хроники Дао___________Врата освобождения____________________409
— Эй, ты заходи как-нибудь, повидаешь меня и Джин. Когда закончится поминальный срок, хорошо? Как раз подойдет время, чтобы обмыть ресторан.
— Говорить об этом сейчас — значит проявлять неуважение, — сказал Сайхун.
— Не пойми меня неверно, я лишь имел в виду, какая жалость, что бедная Мейбл уже не увидит всего этого. — И дядя Генри поднял глаза к небу.
— Я вернусь через месяц, — сообщил Сайхун. — Когда закончится тра-
УР-
— Хорошо. А пока смотри, чтобы у тебя все было в порядке.
; Вернувшись в свой номер, Сайхун присел на краюшке кровати, продолжая думать о своей тете. Было бы замечательно, если бы ему удалось увидеть ее или каким-нибудь другим образом узнать, что у нее все в порядке. Когда он медитировал, он не ощущал никакого присутствия тетушки Мейбл. Она по-кдаула его навсегда.
В Китае он бы уже давно нашел мага и платил бы ему немалые суммы золотом, чтобы чародей удачно препроводил ее душу в иной мир. Но он был на чужбине, и здешнее правительство запрещало всякого рода колдовство. Лишь в Америке он впервые осознал, что все это, возможно, совсем не так. .; В любом случае, он выдержал траур и лишь потом пришел в гости к тете Джин и дяде Генри. Согласно традиции, время скорби по усопшему могло ддиться до трех лег. Вместо этого Сайхун предпринял месячное бдение. Все-ЭВЦШ в современности есть свои положительные стороны. Дядя Генри сооб-щил ему по телефону, что разрешения на открытие ресторана уже получены И ,что скоро начнется внутренний ремонт здания. Сайхун уже видел привлекательный фасад на Клемент-стрит. Он вложил в это все свои деньги — что ж, это и к лучшему. Зато его будущее теперь обеспечено.
Дом дяди Генри и тети Джин находился приблизительно в часе ходьбы <>Т Чайнатауна. Это был двухэтажный особняк в итальянском стиле в квартале Маона. Сайхун по достоинству оценил солнце и свежий воздух, в которых буквально купался фасад. Безусловно, жить здесь было лучше, чем в Чайна-тауне. Он поднялся по ступенькам ко входной двери особняка и позвонил. Никакого ответа. Сайхун снова нажал кнопку звонка, потом пожал плечами: «го ж, он оставит им в дверях записку и как-нибудь позвонит.
Потом он обернулся: из соседней двери выглянула хозяйка. Это была странного вида китаянка, которая выщипывала свои натуральные брови, ра-|И того, чтобы сделать их более высокими, словно ниточки.
— Вы чего туг расшумелись, — принялась бесстрашно укорять она Сай-|уна.
— Прошу прощения, я просто хотел повидаться с четой Чанов.
— Слишком поздно. Они переехали. И женщина уже почти закрыла дверь.
— Переехали? — Сайхун бросился, чтобы остановить ее. Он чувствовал, как бешено заколотилось сердце в груди.
410 _________________Глава тридцать восьмая_________Ден Мин Дао
— Да. Два дня назад. И даже не пытайтесь арендовать их дом. У меня уже другие планы на него. — И она пронзительно уставилась на него, пока он не снял руку с двери.
— Но куда они уехали? Может, они оставили свой новый адрес?
— Нет. Откуда мне знать? — И она захлопнула дверь.
Оайхун в каком-то отупении присел на ступеньки, осыпая себя укорами. Ведь все время, пока он жил за границей, он сторонился всех и вся! От бывшего дома его Дяди и тети он гнел мрачнее тучи: теперь надежд на собственную независимость практически не осталось.
Вынув почту из ящика, он взобрался по длинной скрипучей лестнице, вошел в свой номер и угрюмо сел на скрипящую кровать. Теперь у него действительно не было ничего, если не считать мелочи в кармане. До следующей зарплаты еще две недели, а работа официанта принесет ему крайне немного.
Сайхун жил в этой стране уже почти двадцать лет. Двадцать лет он не мог здесь ужиться! Двадцать лет, в течение которых он чувствовал себя несправедливо оторванным от своего учителя, своего прошлого, своей страны. Двадцать лет он видел, как дорогие его сердцу люди умирают, бесплодно проработав всю жизнь.