— Точно.
Сайхун смотрел, как нескладный подросток довольно заскакал вниз по холму, — и рассмеялся, вспоминая свой недавний разговор со Стивом. Разве не это ему было необходимо, чтобы избавиться от грустного взгляда на жизнь? С учеником жизнь не казалась такой блеклой и одинокой. Еще более важным было волнение от того, что он делился своим самым дорогим искусством с тем, кто только впервые был влюблен в это. Эта свежесть ощущений стала для Сайхуна источником вдохновения.
Он присел на скамейку, чтобы полюбоваться закатом. Оранжевый диск медленно клонился к серо-голубому горизонту, и перистые облака с каждым мгновением все больше окрашивались пурпуром. Вскоре огненная сфера уже погрузилась в воды Тихого океана, но сочетание двух противоположностей казалось удивительно прекрасным. У Сайхуна возникло ощущение гармонии. Он почувствовал, что к нему возвращается терпение. Он будет и дальше искать удовлетворяющий учителя ответ, но одновременно с поисками постарается найти и смысл своей собственной жизни. Сайхун перестал торопиться. Времени было достаточно. Пока он будет искать, он покажет этому пареньку, а может, и еще кому-нибудь, кое-какие прекрасные тайны жизни. Он откроет им путь в широкий мир.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Я стоял на запруженной улочке китайского квартала, ожидая господина Квана. Он жил в небольшом, мрачном отеле — лучшего жилья Кваы не мог себе позволить. Я взглянул на здание из бледно-розового известняк^, пробежал глазами по мутным окнам, гадая, какое же из них — его и видит ли он меня. Я пришел, чтобы помочь ему справиться с кое-какими мелкими поручениями до того, как начнутся занятия в его крохотном классе. Несмотря на то что мы заранее условились о встрече, я не стал ему звонить и не поднялся в номер. Кван опаздывал.
Многие виды искусств, которым обучал Кван, лишь вскользь упоминались в книгах, а то и вовсе снабжались пометками «ныне утраченное» или «мифическое». В свое время я интересовался китайскими боевыми искусствами и даосизмом, так что мне довелось слышать о таких стилях китайского рукопашного боя, как Ладонь Восьми Триграмм или Бокс Змеи; встречались сведения об упражнениях для укрепления здоровья типа Восемь Кусков Парчи, Трактат об Изменении Мышц и Игры Пяти Животных. Мне рассказывали о техниках медитации — например, о Микрокосмической Орбите или о Медитации Восьми Психических Меридианов, которой занимались в положение стоя. Долгие годы я хотел научиться всему этому.
Я читал об известном генерале династии Сун, которого звали Юэ Фэй. Теперь же появился некто, кто знал его стиль. Я читал о героях классического трактата «Речные заводи»; и снова рядом со мной был человек, который знал, как пользоваться странным оружием тех воинов. Я слышал об известном даосском стратеге Чжу Гэляне — и был человек, который в свое время изучал подобные философские взгляды. Классическим идеалом имперского Китая были ученые и военные таланты. Господин Кван также выступал за это. Его жизнь — даже не жизнь, а целая история боевых искусств — служила достаточным тому доказательством.
Признаюсь: мое увлечение боевыми искусствами было немного романтичным, даже идеалистическим. Мне нравились старые китайские романы о рыцарях, чести, благородстве. Во многих произведениях были выписаны сверхъестественные силы — привидения, гоблины, демоны, маги — и даосы. Обычно считалось, что эти люди обладают поразительными умениями, знают искусство магии и воспринимают все совершенно иначе, так что этот мир им представляется иллюзорным. Даосизм часто встречался в литературе, будь то литературные персонажи Лао-цзы и Чжуан-цзы в оперных либретто или история о Хань Чунли в пьесе «Сон желтого проса». Как правило, даос служил воплощением мудрости, несогласия со старыми догмами и бескорыстного героизма. Даосы часто появлялись в жизни разных людей, чтобы в нужный момент вмешаться в ход событий. Подковав себя такими культурными познаниями, я был настроен на встречу с Даосом.
426__________________Глава тридцать девятая_________Ден Мин Дао
Господин Кван начал разговор с простого предположения, что прежде всего необходимо превратить тело в надежный инструмент для разума и духа. Я начал изучать растяжку, акробатику, различные виды рукопашного боя. Дыхание также следовало упражнять — и вот я уже разучил множество дыхательных упражнений {цигун), которые предназначались для направления потока физической энергии в теле. Он не читал лекций по философии; я просто повсюду сопровождал его, обучаясь по реакциям Квана на различные жизненные проявления. Искуссгву медитации он собирался учить меня, только убедившись в моей тщательной подготовке (на которую, возможно, потребуются годы).