— Инь напоминает эти движущиеся машины и спешащих людей, — вдруг произнес Кван. — А Ян — словно этот телеграфный столб.
Я озадаченно посмотрел на него, быстро вспомнив все, что я читал о инь и ян. Я изумился: неужели непосредственный опыт учителя мог заставить его произнести столь странное утверждение?
Все мои познания об Инь и Ян сводились к следующему. Ян был воплощением всего положительного: света, твердости, огня, движения. Инь характеризовала отрицательное — темноту, мягкость, воду, неподвижность. В классических определениях не было ничего, что могло бы навести на аналогию Квана. Тогда я решил потребовать объяснений.
— Инь воплощает в себе амбиции, стремление, движение, — сообщил мне г -н Кван. — Это качество женское, это плодородие в высшем понимании. Ян по своей природе очень силен, но в своем чистом виде лишен мотивации и стремления. Следовательно, Ян статичен: он не может двигаться без Инь. Зато без Ян у Инь не будет ни направления, ни формы.
— Значит, Инь — это движение, а Ян — неподвижность? — переспросил я. — Но вы утверждаете совсем противоположное тому, что пишут в книгах.
— Вот почему книжные знания не всегда верны, — сухо отозвался он. — Я узнал это лишь тогда, когда мне довелось путешествовать с двумя даосами. Они рассказали мне, что жизненные уроки гораздо более ценны, чем слова людей. Мои мастера говорили, что жизнь — это единственно истинная школа, а практический опыт — самый надежный учебник.
430__________________Глава тридцать девятая_________Ден Мин Дао
Больше всего господину Квану нравились реальные ситуации из жизни. Дао можно было найти везде; и понимание его нужно было извлекать в любое время. Теория была важна, но книге было не под силу разрушить ни одно из неверных представлений ученика. Зато учитель мог легко это сделать. Это могло произойти в любое время и в любом месте — даже после похода в кинотеатр.
— Казанова — совершенный даос, — объявил господин Кван после того, как мы посмотрели фильм «Вареннские ночи». Меня это опять заинтриговало. Как может человек, который вырос в монастыре и пропагандирует жизнь в медитациях, дисциплине и безбрачии, так отзываться о Казанове?
— Вы уверены? — спросил я. — Он выглядит самовлюбленным соблазнителем.
— Но он умеет смотреть внутрь вещей, — твердо сказал г-н Кван. — Он познал свою собственную природу и без колебаний исполнил назначенное судьбой. Он был свободомыслящим человеком, высоко образованной личностью. Вот почему я называю его совершенным даосом.
Иногда прагматизм господина Квана доходил до того, что занятия переводились исключительно в плоскость боевых искусств. Одно время город захлестнула волна грабежей в городских автобусах. Как-то вечером Кван пришел в класс с крайней озабоченностью на лице. Он заставил нас поставить стулья рядами, чтобы изобразить салон автобуса, после чего наступила многочасовая тренировка, на которой мы разбирали каждый аспект атаки в общественном транспорте. Он даже учил женщин особым приемам самообороны, используя одолженную сумочку, чтобы продемонстрировать ее возможности как оружия. Постепенно его опыт жизни в Нью-Йорке перерос в стратегию. Между прочим, именно тогда мы впервые услышали, что в свое время Кван жил в этом городе. У нас до сих пор есть стиль, который мы называем «Нью-йоркская подземка», вместо его оригинального и более поэтического названия — «Красный Ребенок, Поклоняющийся Будде».
Сегодня Великий Мастер и оба служки живут в безвестности, оставаясь единственными обитателями островного храма на северо-западе Китая. Из тринадцати учеников Великого Мастера до сих пор живы только пятеро.
Ду Юэшэнь в 1945 году вернулся в Шанхай и восстанавливал старый шанхайский мир вплоть до 1949 г., когда город захватили коммунисты. Потом он бежал в Гонконг, где и скончался 16 августа 1951 г. Потом его тело перезахоронили на Тайване.
Хуашань захватили красноармейцы. Монахов убили, храмы оказались разрушенными, святая земля была опустошена и осквернена. Вояки уничтожили древние письмена и реликвии, среди которых была одна из древнейших дошедших до наших дней копий трактата «Семь Бамбуковых табличек из небесной котомки». Возможно, что оригинал до сих пор хранится где-то в Маошань; но это место считают дурным и всячески его избегают, а монахи-хранители Маошань являются могучими магами, которых вряд ли беспокоит