Но я и так скупил все их пряности по цене вдвое ниже, чем обычно, так что особо жадничать, упираясь за интересы Леокая, не счел возможным.
Впрочем, зная местные традиции, сразу поспешил дать понять (чтобы знали, что имеют дело с шаманом Дебилом, а не Лохом), что понимаю, в каком положении они оказались, и только мое редкостное благородство, обусловленное близостью с миром духов, не позволяет мне раздеть их догола. Ребята прониклись и презентовали мне отличный кинжал. Длинный и хищно изогнутый, из почти черной, невероятно крепкой бронзы, с рукоятью из нефрита, он был невероятно красив, остер как бритва и невероятно функционален. Кажется, каждый изгиб его лезвия был тщательно продуман и опробован на тысячах его предшественников, а рукоять и ножны были творениями талантливых художников, также разбирающихся и в эргономике. Вероятно, попытайся я купить подобный кинжал, за него пришлось бы отвалить бронзы раз в сто, а может, и двести превышающей его собственный вес. И это того бы стоило. А тут – отдали практически на халяву! Вот что значит быть хорошим купцом. Ты обираешь покупателя до нитки, а он еще тебе и дорогие подарки делает!
И угадайте, какой именно кинжал, спустя несколько дней, нашли в груди брата местного Царя Царей? Да, правильно! Тот самый, особо драгоценный, который ни с каким другим не перепутаешь и которым я уже успел похвастаться в каждом кабаке Вал’аклавы.
Когда прошла бешеная неделя покупок и продаж, Кор’тек только руки развел, – сколько лет он водил караваны с товарами Царя Царей Леокая, а никогда еще на его памяти он не уходил из Вал’аклавы с таким богатым грузом. Помимо пряностей, шелка, меда и воска, я закупил вволю провианта на весь оставшийся путь, несколько бочонков (пустых), которые мне понравились своей выделкой (тесать доски бронзовым инструментом не так-то просто). Кой-какую керамику (сердце мое не камень, коль сам не работаю, так хоть на чужую работу порадуюсь), несколько кувшинов вина и еще кучу того, что в моем мире назвали бы «сувенирами», вроде амулетов, нескольких дудок-сопелок, настоящего бубна и здорового барабана, который я презентовал Гит’евеку, объяснив функции барабанного боя в армии. Заодно уж, сочтя, что Леокай не обидится, приодел «забритых». В конце концов, жизнь их последние годы особо не баловала, и ребята заслужили некоторые радости. Я даже ребятам Кор’тека, чтобы обидно не было и во избежание ссор на обратном пути, сделал неплохие подарки.
Лга’нхи с Осакат восприняли этот звездопад подарков без проблем. Лга’нхи знал, что делиться – это нормально, если, конечно, делишься со своими. А Осакат, хотя и была формальным представителем владельца разбазариваемого на нецелевые нужды груза, в такие дела не лезла (ага, особенно когда ей самой обломилась целая куча подарков). А вот торгаша Кор’тека моя доброта добила окончательно. Кажется, его глаза окончательно выпучились из орбит и уже не имели шансов вернуться обратно, он все не мог понять, откуда все это богатство взялось и как это я, степной дикарь, умудрился так выгодно расторговаться, что ввел в ступор даже его, занимающегося торговлей многие годы?!
Я развеял его недоумения, продемонстрировав связку «волшебных» шкурок с записями «где, что и почем». Кор’тек отшатнулся от бесовской вещицы и схватился за один, из целой связки висящей на его шее амулетов, шепча наговоры и отвороты. Но выражение безграничного удивления наконец-то исчезло с его лица, он «вдруг» вспомнил, что я Великий Шаман, а колдовство – оно и в Африке колдовство, так что удивляться нечему.
Похожая сцена произошла и во время очередного пира во дворце Царя Царей.
Сразу после моего дебютного выступления интерес к нам как-то пропал, и новых приглашений не последовало. То ли Митк’окок догадался, что я слабоинформированный пустозвон, то ли счел полезным держаться подальше от столь необычных персонажей, а скорее всего, просто решил сначала присмотреться к «прославленным героям», прежде чем делать о нас какие-то выводы. Но после моего хитрого выверта во всей Вал’аклаве только о нас и говорили, и Царь Царей сего почтенного местечка опять счел своим долгом почтить нас приглашением, дабы в процессе пьянки самому разобраться, что мы за птицы такие.
В этот раз я был достаточно скромен и особо не заливался. А все финансовые вопросы сводил к проблемам духовности, демонологии, космогонии, предсказаниям индейцев майя и предполагаемого местоположения Шамбалы. Короче, вел себя как «правильный» шаман, неся полный бред, поскольку решил, что это наиболее выгодная позиция. Шаманов «крышует» мир духов и демонов, и лишний раз связываться с ними – накликать немалый геморрой себе на голову. Так что если ко мне у Митк’окока и будут какие-то претензии (хотя с какой стати, все налоги были исправно выплачены), то шаману Дебилу, в отличие от Дебила-купца, он их предъявлять поостережется.
В общем, так и получилось. После парочки пирушек от нас отстали, попросив напоследок передавать Леокаю приветы, поцелуи и заверения в вечной дружбе.
А через пару дней мой кинжал нашли в груди его брата.
– Суд недо-о-олго продолжа-а-а-лся, присуди-и-или Колыму-у-у [3], – заунывно выводил я, сидя на прибрежном песке и тоскливо глядя на набегающие волны. Настроение было препаршивое. И не только у меня: уныние распростерло свои мрачно-серые крылья над всем пляжиком, куда нас выперли из Вал’аклавы. Кажется, даже прибрежников Кор’тека, которым вроде до этого нет никакого дела, потеря Волшебного Меча выбила из колеи. Впрочем, и их можно понять: потеря амулета такой силы – это не шутка. Пока он был у Лга’нхи, его волшебство простирало свою защиту над всем нашим отрядом. Что явственно продемонстрировали и разгром вдвое превосходящих сил пиратов, и то, что за все путешествие никто не умер от болезней, не утонул, не был сожран морскими чудовищами или земными зверями. Теперь благополучность обратного пути была под большим вопросом, потому как меч пропал, а с ним неизбежно пострадала и мана каждого участника похода, проходившего под его покровительством. Это можно было сравнить с потерей знамени нашей армии. (Кстати, не предложить ли Гит’евеку ввести знамена?)
Хотя сейчас точно не до знамен и не до рационализаторских предложений – я все чаще ловил на себе недовольные взгляды «забритых». Если еще несколько дней назад они были на восьмом небе от счастья, получив богатые подарки и наконец-то почувствовав, что с обретением таких сильных покровителей, как мы с Лга’нхи, их жизнь начала налаживаться. И тут такой облом! Боюсь, что, если даже нам удастся довести караван Царя Царей Леокая до Улота, на этом наши дорожки с «забритыми» резко разойдутся. Терпеть над собой власть таких слабаков они не согласятся. Лучше уж наняться к Леокаю или шукать удачи самостоятельно.
Ладно, через неделю-другую, по словам Кор’тека, уже можно будет выходить в море, а там, когда разлагающее умы безделье сменится нормальной работой, уверен, все повеселеют. А то, что я тут сам сижу и ною заунывный мотивчик, отнюдь не добавляет бодрости нашим ребятам. Меняем репертуар. «Вихри враждебные»? Нет, не то – слишком мрачно. «Ах, эта свадьба-свадьба-свадьба пела и плясала»? Весело, но не в кассу. Не с чего сейчас веселиться. А вот – «Наша служба и опасна и трудна», пожалуй, будет в самый раз! Пора наконец-то задействовать свой могучий интеллект жителя XXI века и разобраться в том, что же произошло.
Итак, подозреваемые: Митк’окок – кандидат номер один. Мог пытаться наложить лапы на наше имущество, а заодно и от брательника избавиться.
Восточные купцы – кандидаты номер два – вполне могли обидеться за то, что я их обул, и отомстить. Может, и кинжал этот приметный специально для этого подарили. Может, на него вообще какое-то проклятье наложено, а я, как распоследний дурак, хватаю первую попавшуюся красивую цацку и… что за бред я несу? Какие-то проклятья в голову лезут. Пора тебе, шаман Дебил, вспомнить, что ты когда-то был Петей Ивановым – атеистом, материалистом и сознательным пофигистом. Нет. Все равно не помогает, кинжал начинает казаться каким-то зловещим и пугающим. Бр-р-р!