За это время я познал все искушения Большого Города, влез на самые вершины его Духовной Жизни и нырнул в глубочайшие пропасти Разврата и Порока!
В том смысле, что пообщался с парочкой местных бухариков-шаманов, проведя с ними весьма душеспасительную, но абсолютно бессмысленную беседу о мироустройстве Вселенной, характерных особенностях общения с Духами и методах укрощения Демонов. Но главный их секрет — чего они в свое пойло бу́хают, что после него такие глюки мерещатся, — они мне так и не поведали. Так же, как и каких-нибудь полезных сведений по медицинской части.
Потому я смело сказал наркотикам «нет» и предался общению со служителями Муз. Или, скорее, служителям предшественниц Муз, ибо эти «музы» были похожи на привычных мне так же, как воющая на луну питекантропша на современную эстрадную звезду. (Вот ляпнул и задумался — так ли сильно они отличаются?)
Впрочем, и общение с местными служителями дочерей Гармонии от общения с шаманами отличалось не сильно — приходилось бухать, потому как все «представления» давали в кабаках и трактирах! А занудное пение героических баллад — не слишком выигрышная замена рассуждениям про жизнь духов. А вот зато как пляшут местные полуголые девицы в сопровождении вокально-инструментальных ансамблей, мне понравилось! Может, московский стриптиз был и поизысканнее (будто бы я его видел, откуда у бедного студента деньги?), зато тутошних стриптизерш можно было не только смело лапать, но и пригласить любую из них после танца за свой стол или на свой тюфяк. И вот только не надо смотреть на меня с таким осуждением! Фиговы блюстители морали. Со времен последнего моего случайного перепиха в стенах дворца Леокая прошло уже почти четыре месяца. А уж про общение с «женой» я и забыть успел — Олидика мне сейчас казалась почти такой же далекой, как и Москва! А духи, живущие в моем, э-э-э, скажем так, организме, настойчиво требовали своего. Опять же, и девушкам зарабатывать надо. Как я понял, тут быть шлюхой, гетерой было вполне почтенным и достойным занятием.
Впрочем, таковым быстро становится любое дело, приносящее серьезный доход. Те же артисты и актриски до изобретения синематографа и ТВ были париями и отщепенцами. А у всяких там балерин, щеголяющих на сцене в неприлично коротких юбочках и сверкая затянутыми в плотные лосины ляжками, основной доход шел именно с этого самого, которое мы из скромности не будем называть своим именем. А звездами служители муз стали лишь тогда, когда технические возможности человечества позволили закреплять их творчество на носителях и продавать большими тиражами. Став очень богатыми, они стали и весьма почтенными и уважаемыми. Впрочем, к моей истории это никого отношения не имеет.
Гы! Поржал, когда пришлось долго разъяснять Лга’нхи концепцию проституции. Его пещерный мозг плоховато усваивал идею, что за «потрахаться» надо что-то платить. Обычно вдовушки и так висли на нем гроздьями, а потом еще и накормить пытались или новые порты сшить. И то, что местные девицы выказали такую меркантильность, его изрядно шокировало. Подозреваю, он впервые в своей дремучей жизни задумался о морали и добродетели. (Мы все любим об этом задумываться, когда бабы начинают вдруг нас обламывать.) Хотя что-то мне подсказывало, что и тут он как-то умудрялся прокатиться на халяву. Красавчик, блин!
Вот только не подумайте, что это зависть подвигла меня выгнать его и «забритых» за пределы городской черты! Просто спустя неделю беспробудных пьянок я столкнулся с резким снижением дисциплины, бардаком и раздолбайством личного состава. И когда один пьяный бухарик попытался меня зарезать, это переполнило чашу моего терпения. Кажется, алконавт, узрев мои черные волосы, сквозь пьяные пары разглядел во мне аиотеека и счел своим долгом расквитаться за все обиды. Хорошо хоть, перед тем как напасть, он выполнил полный комплекс угроз и словесных наездов, во время которого я успел подготовиться и долбанул ему плашмя протазаном по маковке, когда он попер осуществлять свои угрозы.
Потом с перепугу я целый час рычал и плевался на Гит’евека, грозя натравить на него страшных демонов Убьюнафига и Охренелиблинсовсем. Гит’евек внял. Судя по всему, у него была командирская косточка, и вышеописанный бардак и в его душе не вызывал особенного восторга.
Потому в течение следующих трех дней мы протрезвляли наших архаровцев, после чего выселили банду «забритых» почти что за городскую черту. (Поначалу хотел и дальше, но к тому времени у меня уже начал складываться мой План.)