Выбрать главу

Гвидон поклонился Келсону, а Кевин улыбнулся и взял руку Бронвин.

— Бронвин, я очень рад представить тебе несравненного Гвидона из Пленнета. О его искусстве пения и игры на лютне ты уже слышала. Мастер Гвидон, это леди Бронвин де Морган, моя невеста. Это она настаивала, чтобы я просил Аларика отпустить вас сюда.

— Моя леди, — проговорил Гвидон, снимая свою немыслимую розовую шляпу и низко кланяясь. Его длинные рукава коснулись травы. — Перед такой редкостной красотой я готов рискнуть вызвать гнев вашего жениха, — он снова поклонился и поцеловал ей руку. — Простите меня, но в вашем присутствии, прекрасная леди, у меня нет слов.

Бронвин счастливо улыбнулась, опустила глаза, легкая краска появилась на ее щеках.

— Мастер Гвидон, вы действительно хотите выступить сегодня перед нами? Мы так долго ждали вашего приезда.

Гвидон вспыхнул и снова поклонился.

— Я весь в вашем распоряжении, моя леди, — он горячо взмахнул рукой. — Этот сад так прекрасен и самим богом предназначен для прекрасных песен, разве можно противиться природе? Я буду петь здесь и сейчас.

— Ваше Величество? — спросила Бронвин.

— Он приехал сюда петь для тебя, моя леди, — ответил Келсон с улыбкой, он глядел на нее с восхищением. — Если ты хочешь, чтобы он пел здесь, он будет петь.

— О, да.

С коротким поклоном Гвидон пригласил всех сесть на траву, снял с плеча лютню и пристроился на краю фонтана. Кевин скинул свой плащ и расстелил его на траве. Бронвин устроилась на плаще и подогнула ноги. Дерри, Девериль и Эван тоже начали рассаживаться.

Кевин хотел сесть рядом с Бронвин, но, заметив взгляд Келсона, уступил свое место отцу.

Келсон и Кевин медленно удалились от группы. Гвидон настроил лютню и стал пощипывать струны, извлекая из инструмента божественные звуки. Все слушали его очень внимательно и наслаждались его приятным голосом и музыкой.

Келсон оглянулся, посмотрел на восторженную Бронвин, а затем снова повернулся к Кевину. Лицо юного короля посерьезнело.

— Ты получал известия от своего брата в последнее время, мой лорд?

Он произнес это как бы между прочим, но Кевин почувствовал, как все его тело напряглось, и с трудом заставил себя подавить волнение.

— Вы говорите это так, будто он не с вами, сэр, — ответил он ровным тоном.

— Нет, — ответил Келсон. — Десять дней назад мы получили сведения, что Дункана вызывают на церковный суд Ремута, чтобы лишить сана. Тут мы ничего не смогли сделать бы — это дело чисто церковное и касается только самого Дункана и его начальства. Но мы все — я, Дункан и Нигель, решили, что ему лучше уехать из Ремута.

Келсон остановился и стал внимательно изучать носки своих черных блестящих сапог, а затем он продолжил:

— Но в это же время мы получили и другие сведения — и гораздо более серьезные, чем лишение сана Дункана. Лорис и Корриган хотят наложить на Корвин Интердикт. Они хотят покончить с Морганом и со всеми Дерини в Одиннадцати Королевствах. И вот Дункан поехал к Моргану, чтобы рассказать об этих планах архиепископов и заодно уклониться от церковного суда. Лорд Дерри вернулся оттуда четыре дня тому назад и сообщил, что там все нормально, а Морган с Дунканом собираются ехать в Джассу, чтобы выступить перед Курией и убедить духовенство не накладывать Интердикт. С тех пор я о них ничего не слышал.

Кевин удивленно слушал.

— Лишение сана и Интердикт? Это случилось после того, как я уехал из Ремута?

Келсон криво усмехнулся.

— Раз уж ты спрашиваешь, то да. На севере возникло религиозное движение фанатиков, которые начали священную войну против Дерини. Этот Интердикт будет им очень на руку. И к тому же Венсит из Торента вот-вот нападет на нас и захватит Кардосу. Если не учитывать всего этого, все остальное великолепно… Твой драгоценный брат сказал, что я должен оставаться спокойным, не волноваться, пока он и Морган не приедут ко мне для того, чтобы руководить моими действиями. Он, конечно, прав. Несмотря на мое положение и могущество, я еще очень молод и неопытен. Я чересчур откровенен с тобой, Кевин. Но это так трудно — просто сидеть и ждать.

Кевин медленно кивнул. Затем оглянулся назад, на компанию, слушающую пение Гвидона. Он не мог разобрать слов, но мелодия, плывущая в теплом весеннем воздухе, была чистой, прозрачной и красивой. Он скрестил руки на груди и опустил глаза.

— Я полагаю, об этом никто больше не знает?

— Дерри известно все. И Гвидон что-то подозревает, но ничего конкретного не знает, а остальные не знают ничего. И я думаю, говорить им пока не стоит. От их волнения лучше не станет, а я не хочу, чтобы эти тревоги как-то нарушили ваши празднества.