Как раз в этот момент солнце вынырнуло из-за облаков. Его лучи проникли сквозь высокие витражи собора, создав сверкающее многоцветное пятно на полу в том месте, куда указали руки Келсона. Юный король стоял на месте, а приблизившееся чудовище, попав в этот бассейн света, начало извиваться, извергая пламя и дым. Оно рычало от гнева и боли, корчась у самых ног Келсона, но было не в силах выбраться из пятна света и броситься на принца.
Вскоре все было кончено, чудовище растаяло, оставив после себя клочья голубого вонючего дыма.
А на полу все так же играли золотые и алые пятна света, солнечного света.
Келсон опустил руку, на которой победно сверкнуло Кольцо Огня. А солнце воспользовалось моментом и снова скрылось за облаками. Тихий вздох облегчения пронесся по собору. Келсон поднял глаза на Чариссу, и, сделав несколько шагов вперед, чтобы обратиться к ней, благоговейно отметил, что на месте, где погибло чудовище, находился знак Святого Камбера.
Он мысленно послал благодарность чему-то или кому-то, кто помогает ему.
Его глаза светились уверенностью в победе, когда он пел новое заклинание.
Когда он закончил, в соборе стало темно. И через открытые двери в конце прохода он видел, что небеса действительно потемнели, хотя был полдень.
Чарисса с трудом проглотила комок, подступивший к горлу. Впервые за все время на ее лице отразилось волнение и неуверенность. Она боялась предстоящего испытания, но отступать было некуда. Ее пальцы зашевелились, и, творя новое заклинание, она запела.
С последним словом песнопения над каждой половинкой круга заклубился туман — голубой и красный, а над Келсоном и Чариссой образовалась полусфера. Там, где встречались два цвета, в темноте мерцала фиолетовая граница — единственный свет в соборе, кроме свечей и вечно горящих лампад.
Двое противоборствующих замерли на своих местах, а фиолетовая граница начала смещаться то в одном, то в другом направлении — в соответствии с тем, кто пересиливал в данный момент, но затем она начала неотвратимо сдвигаться в сторону Чариссы.
По мере того, как полусфера медленно меняла цвет, когда малиновый вытеснял голубой, на лице Чариссы выражение страха сменялось ужасом. Граница между силами ее и Келсона неуклонно передвигалась к ней. Ее глаза становились все больше и испуганнее. Она была вынуждена отступать, так как границы ее могущества непрерывно сокращались, пока не уперлась спиной в поверхность барьера, дальше путь был закрыт. Наконец малиновый цвет полностью поглотил ее. Она издала долгий крик, полный боли и ярости, медленно затухающий по мере того, как она становилась все меньше и меньше.
Потом она исчезла совсем. В тот же миг магический круг, малиновое излучение, полусфера тоже пропали. И единственное, что осталось, — это молодой король, стоящий в своих сверкающих бело-золотых одеждах на знаке давно забытого Святого. Он был слишком потрясен победой, чтобы услышать радостный вопль, которым взорвалась толпа. Народ, который наблюдал за поединком и надеялся на победу своего короля, ликовал.
На улице все еще царила темнота, но мрак понемногу стал рассеиваться.
Под торжествующие крики Морган открыл глаза и улыбнулся. Потянувшись левой рукой к правому плечу, он обнаружил, что оно зажило. Пока Морган с удивлением смотрел на дело своих рук, Дункан тоже открыл глаза и, еще не очень понимая происходящее, помог Моргану подняться на нош.
Морган, приблизившись к замершему на месте Келсону, мягко дотронулся до его плеча. Это прикосновение вернуло Келсона к действительности, и он с удивлением посмотрел на Моргана.
— Морган! Но ты же…
— После, мой принц, — прошептал Морган и показал на рукоплещущую толпу. Он засмеялся. — Нужно ведь завершить церемонию коронации.
Он взял Келсона за руку и повел наверх по ступеням, туда, где все еще стоял, словно в столбняке, оцепеневший от всего увиденного архиепископ. Когда стихли приветственные крики, вперед выступил Нигель, держа королевскую мантию. Он гордо возложил ее на плечи юного короля, бережно расправив каждую складку. И Джехана, освободившаяся от заклинания со смертью Чариссы, поднялась со своего места и с непонятной грустью и тихой нежностью смотрела на сына.
Келсон, заметив ее взгляд, вырвался из рук тех, кто его окружал, легко сбежал по ступеням и нерешительно остановился возле нее. Затем он опустился на колени у ее ног.
— Ты очень рисковала ради меня, — прошептал он, боясь дотронуться до нее. — Можешь ли ты простить мне, что я действовал против твоего желания?
Всхлипнув, Джехана наклонилась, взяла его руку, сжала в своих и порывисто прижала к губам: