Со вздохом Меррит повиновался и вскоре вытянулся в кресле, закрыв глаза.
Когда все успокоились, человек с чашей встал на колени перед Лайонеллом и протянул ее дрожащими руками. Глаза Лайонелла стали почти нежными, когда он взял чашу в руки и повертел ее в своих длинных пальцах.
— Они хорошие люди, милорд Бран, — сказал он, глядя на Брана прищуренными глазами. — Они доверили мне свои жизни, и я поставил их на карту в моей игре. Если по вашей вине я стану клятвопреступником, если им будет причинен хоть малейший вред, то клянусь, что отомщу даже из могилы. Вы понимаете меня?
— Я дал вам свое слово, герцог, — надменно ответил Бран. — Я сказал, что вам не причинят вреда. Если намерения вашего хозяина честные, то у вас нет причин чего-либо опасаться.
— Я не боюсь, мой друг, я предупреждаю, — мягко произнес Лайонелл. — Смотрите, чтобы ваше слово оказалось твердым.
Затем, приподняв чашу в знак приветствия, он поднес ее к губам, что-то пробормотал и выпил, отдал чашу слуге и вытянулся поудобнее. Еще успев ощутить озноб, хотя в палатке было тепло, он почувствовал, как сознание покидает его.
Слуга поставил чашу на пол, пощупал пульс своего господина, затем, полностью удовлетворенный, поднялся на ноги и поклонился Брану.
— Если вы готовы выполнить вашу часть соглашения, то нам нужно выезжать, милорд. У нас впереди трудный путь, большую часть которого придется проделать по ледяной воде. Его Величество ждет.
— Конечно, — пробормотал Бран, с удовлетворением глядя на спящих заложников. — Теперь можно не сомневаться, что они не нарушат дисциплину.
Бран взял шлем, перчатки и направился к выходу.
— Смотри за ними, Кэмпбелл, — приказал он. — Венсит хочет, чтобы они вернулись в целости и сохранности. Не будем его разочаровывать.
Глава 4
Город Кардоса был расположен на четыре тысячи футов выше уровня долины Истмарх. Раскинувшийся на высокогорном каменистом плато, он позволял править собой графам, герцогам, а иногда даже королям.
С запада и востока к нему можно было подобраться только через предательское ущелье — основной путь через горы Рельян.
Каждый год поздней осенью, в конце ноября, снег с Великого Северного моря отрезал город от мира, заваливая ущелье. И путь был закрыт до самого марта, пока зима полностью не сдавала свои позиции. Следующие три месяца ущелье, заполненное талым снегом и ледяной водой, превращалось в ад.
Кроме того, проходимость ущелья была неоднородной. Его восточная часть очищалась на несколько недель раньше, чем западная, и это служило причиной того, что город часто переходил из рук в руки.
Именно поэтому Венсит из Торента захватил ослабленный зимой город без всякого сопротивления: высокогорная Кардоса не могла надеяться на помощь и поддержку правительственных войск Гвинеда.
Венсит напал на Кардосу, и жителям ничего не оставалось как сдаться.
И вот, пока Бран и его нервничающий эскорт пробивались сквозь грязь и ледяную воду, приближаясь к городским воротам, новый правитель города нежился в своих покоях во дворце и готовился к встрече гостей.
Венсит из Торента морщился, стараясь застегнуть ворот своего камзола, который никак не давался. Он с усилием вертел шеей, вытягивая петли.
Послышался осторожный стук в дверь. Венсит, поспешно разгладив бархат камзола на груди и поправив рукоять кинжала, чтобы удобнее было дотянуться рукой, посмотрел на дверь. Его глаза цвета голубого льда выразили легкое беспокойство.
— Войдите.
Почти тотчас же на пороге показался высокий нервный человек лет двадцати четырех. Он почтительно поклонился.
Как и все придворные, Горон был одет в роскошную фиолетово-голубую ливрею. Левую сторону груди украшал вышитый белый круг с черным оленем. Фиолетово-голубые цвета одежды означали принадлежность к Дому Фурстанов. На плечах Горона лежала тяжелая плоская серебряная цепь, говорящая о том, что он входит в состав личной свиты Венсита. Он с любопытством смотрел, как его господин скатывает в трубочку документы, разложенные на письменном столе у окна, и укладывает их в кожаный баул.
Он обратился к королю тихо и почтительно:
— Граф Марли прибыл, сэр. Впустить его?
Венсит закончил возню с документами и кивнул.
Горон вышел, не сказав больше ни слова. Когда дверь за ним закрылась, Венсит, заложив руки за спину, принялся нервно ходить взад и вперед по толстому ковру.
Венсит из Торента был высоким, тощим, словно целиком состоящим из углов человеком лет пятидесяти.
Его огненно-рыжие волосы над светлыми, почти бесцветными глазами совершенно не тронула седина, широкие, кустистые, выгоревшие на солнце усы подчеркивали широкие скулы, треугольную форму лица.