- Здравствуйте, - ответил незнакомец. Теперь он стоял ко мне полубоком, оставив руки на плечах девочки. Зеленые глаза светились искренним радушием и смотрели вопросительно. Обаятельный и умный. Человек сразу располагал к себе. Сверху надет хороший темный плащ, из-под которого выглядывал красивый эфес клинка. Эфес, как и плащ, выглядел дорогим. Лицо девочки было худеньким, немного вьющиеся волосы темно-золотистого цвета спутались и слиплись от воды. Крупноватый, длинноватый носик и такой же длинноватый рот. Голубые глаза были мокрыми, но мокрым было все вокруг.
- Я хотел угостить горячими пирогами вашу... эээ...
- Племянницу, - быстро сказал человек, заулыбавшись еще сильней. Шрам на щеке исказился. Двое мужчин, которые уже закончили возится с тюками и стояли возле кареты, посмотрели на меня. Оба средних размеров, худощавые. Их лица обаятельными не были. В глазах появилась неприязнь. Может, просто не любят незнакомцев? Я выглядел непрезентабельно, некоторые даже могли принять меня за попрошайку.
- Девочка так намокла, мне стало жаль ее.
- О спасибо, вы очень добры. Я заплачу за пироги.
-Что вы, нет-нет, не стоит, - я подошел ближе. Женщина на месте кучера оставалась такой же странно неподвижной, но теперь смотрела на нас. Ее пустое напуганное лицо стало еще испуганней, большие карие глаза смотрели со страхом. Из всей компании она была самой странной. Двое мужчин также приблизились, последний все еще занимался чем то внутри кареты.
- И все же, я настаиваю. Такая доброта в наши дни редкость, да? - человек одной рукой потянулся за кошелем под плащом, а другой притянул к себе девочку.
- Не нужно денег, правда, - теперь я был совсем рядом с незнакомцем и девочкой. - Приезжали на ярмарку? Купить что-нибудь или продать?
-Немного того, немного другого, - мужчина перестал тянутся за кошелём и снова смотрел на меня добрыми глазами, слегка улыбаясь.
- Издалека ехали? - я наклонился к ребенку и спросил. - Как тебя зовут, милая?
Она стоял, открыв рот и ничего не говоря, с лицом, какое бывает у детей, когда они готовы расплакаться. За последние четыре года я вдоволь насмотрелся на подобное и стал мастером в определении детских эмоций.
- Слушай, старик, убирайся отсюда, - тихо, угрожающим голосом, сказал один из тех, что занимались тюками. Судя по тону и внешнему виду, он привык угрожать. Теперь оба также подошли очень близко и стояли за спиной богато одетого, один ближе, другой на пару шагов дальше и чуть левее. На поясах у них висели большие ножи. Ножи есть у всех, без ножей как без рук.
Девочка затряслась.
- Замолчи, - оглянувшись, спокойным тоном, проговорил человек со шрамом. В этот момент он почти отпустил ребенка, лишь касался рукой ее плеча.
- Какая невероятная невежливость. Приношу свои глубо...
Тряпочка с пирожками ляпнулась в грязь. Когда мужчина заканчивал поворачиваться обратно, я обхватил его освободившейся левой рукой за затылок, нагнул голову вниз, нанеся навстречу два коротких удара верхним концом посоха. Первый попал в каемку нижней челюсти, второй пришелся в мягкие ткани под подбородком и горло. С шагом вперед толкнул человека в грудь, на стоящих сзади. Попытался как можно быстрее перехватить посох за нижний грязный конец, и ударил, почти не целясь, сверху вниз. Черенок попал по ключице ближнего человека с ножом на поясе, и он вскрикнул. Стоявший дальше всех начал подымать руки, чтоб перехватить палку, но мужчина в дорогом плаще полетел прямо на него, лишая равновесия, и оба упали, поскальзываясь в грязи. Я нанес вдогонку падающим еще один удар, попал куда-то по их плечам. Не предназначенный для подобных нагрузок черенок треснул и половина отлетела. Человек с травмированной ключицей осел на колени. Из кареты выпрыгнул последний и помчался к нам. Расстояние было очень коротким. Изо всех сил швырнул в бегущего оставшуюся половину и попал в лицо. Он остановился, шатаясь, вскинув руки, но остался на ногах.
Все это случилось за несколько мгновений.
- Бегии! - закричал я женщине на козлах, хватая девочку на руки и несясь в промежуток между двумя закрытыми лотками. На ходу без труда закинул ребенка на плечо, она казалась очень легкой. Где - то вдалеке головная боль отдавалась при каждом шаге и накатывала тошнота. На нас со всех сторон пялились люди с ошарашенными лицами. Я выскочил из рыночной улицы и лица исчезли, осталась тонкая тропинка, вьющаяся между заборчиками.
Долго нельзя было так бежать, с похмелья силы заканчивались очень быстро. Началась отдышка, ноги все чаще скользили и меня трясло. На очередном повороте я остановился возле низенького забора из тонких досок. Снял девочку с плеча, поставив на ноги с противоположной стороны ограды, и перевалился вслед за ней. Справа от нас высилась куча длинных подгнивших бревен, сложенных под старой раскидистой яблоней. Вокруг так разрослись дикие кустарники и бурьян, что бревна выглядывали лишь наполовину своей высоты. С противоположной от забора стороны, под кучей, была неглубокая яма, вырытая большими собаками, жившими в этом дворе. Я хорошо знал хозяина, господина Якова, он часто покупал у меня самогон и пиво, бывало, я приносил выпивку сам и мы просиживали долгие часы в этом саду. Никого из семьи хозяина не было видно, возможно уехали на праздники к родственникам в соседнее село, или ушли к соседям.