- Пожалуйста...
- О'кей, - выражение на лице полицейского несколько смягчилось. – Я дам вам еще один шанс... – Он наморщил лоб. – А вот сделайте так, чтобы все в этом заведении запели "Харукану"[36].
У Лиса опали руки.
- И что такое "Хару-бля-кана"?
Уже в сороковой раз Филипп перемотал запись назад и пустил ее на замедленной скорости. Камера была установлена на лестнице, но объектив у нее был широкоугольный, так что при случае она захватывала всю улицу. В том числе: и выход из калитки, и даже небольшой фрагмент дворика пивной. Демонстрируемая покадрово картинка показывала момент, когда полицейский отошел от столика, было четко видно, как цыган с триумфом скалится у него за спиной, а Марта вонзает ногти в черную, словно дно преисподней, рубашку и притягивает к себе ее владельца. Еще лучше было видно, что Филипп очутился на краю нервного срыва. Он знал себя, прекрасно знал, что был бы в состоянии прибить урода голыми руками, и сделал бы это без малейшего колебания, если бы не малышка. Она не заслужила на то, чтобы расти в подобной семейке видеть такие сцены...
А через два десятка кадров мужик в шляпе, выше Филиппа на голову, а может даже и больше, с длинными седыми волосами – да, эти волосы были именно седыми, а не светло-русые, как роначалу казалось – поравнялся с ним в проходе. Вот он наклонился, охватил Филиппа рукой – какое-то мгновение они глядели друг другу в глаза, будто влюбленные, сделав совместно не более десятка шагов, достаточно долго, чтобы таинственный мужчина успел прошептать ему что-то на ухо. Что-то такое, чего он не помнил, но как только они вышли из полумрака закрытого листвой прохода, Филипп уже не был тем человеком, что раньше. Он обрел задор, поднял голову. Даже его походка стала упругой, как редко когда. И улыбка на лице.
- Так кто же ты такой, умник?
Аспирант отмотал запись на несколько кадров и остановил в том месте, где незнакомец начал удалятся. Филипп увеличил лицо, спрятанное под широкими полями шляпы. Сейчас оно заполняло весь экран монитора: худощавое, аскетическое, лишенное какого-либо выражения. На бледной коже с трудом можно было различить коротко подстриженную испанскую бородку.
- Пан аспирант! – из-за переборки появилось лицо Щепочки. – Засекли!
Филипп отодвинулся от монитора и повернулся на стуле. Только что он загнал за работу весь состав мониторинга центра города. Со сорок камер неустанно следили за каждой улицей в радиусе четырех километров от бара в Бронзовых Воротах. Чем дальше от центра, тем сеть становилась реже, тем не менее, она охватывала все ключевые перекрестки, вокзалы, остановки, больницы, школы и официальные учреждения. Кем бы ни был таинственный мужчина, всякий его шаг по Старому Городу должен был быть увековечен. Вопросом времени оставалось воспроизведение трассы, которую он преодолел после того, как покинул пивную с садиком. Вопросом удачи – выявление его в какой-либо из ключевых точек. И как раз над этой задачей ломало голову шесть из восьми работавших в эту смену техников.
- Давайте уже прекратим эти игры, пан Лис. – Карский допил воду, прочесал пальцами волосы и поднялся с места. – Я дал вам шанс, несмотря на все те глупости, которые пан выдумывает, а сделал я это лишь затем, что проверил ваши акты тез времен, когда вы работали для столичной комендатуры в качестве... хмм... медиума. Хотя, говоря по правде, я знаю много обычных мусоров, которые и без всех этих фокусов-покусов имели значительно лучшую раскрываемость, чем у вас.
- Ничего удивительного, - вздохнул Лис. – То была работа для ясновидящего, а я только телепат.
- До свидания.
Полицейский отвернулся и... замер.
Время внутри ольштынского паба перестало существовать.
Пальцы окаменелого бармена застыли на выключателе старенького усилителя; одна из официанток застыла с бокалом пива в руке над столиком, за которым трое развеселенных молодых людей замерли в позах, выражающих неподдельный взрыв радости. Остальные клиенты тоже выглядели, словно их перенесли сюда из кабинета восковых фигур.
- Не можем поддаться, а?...
Карский подошел к старичку, держащему у губ стакан дешевого яблочного вина, и замахал ладонью у того перед глазами. Никакой реакции не заметил. Он склонился и выполнил необычно быстрое движение, как бкдто намеревался ударить сидевшего в лицо, но застывшее в недвижимости лицо мужчины оставалось мертвым. Даже зрачки не отреагировали на смену освещения. Руку, держащую стакан, нельзя было отогнуть, хотя член антитеррористического отряда в какой-то миг применил всю свою силу.